Гувернёр (СИ)

Однако учеба оказалась далеко не такой легкой и романтичной, как на экранах телевизоров. А особенно если математические познания первого в истории благородного рода Малфоев гриффиндорца ограничивались уровнем младших классов и двумя уроками нумерологии в Хогвартсе.

— Что за хрень? — С этой фразой Скорпиус Малфой точно оценил всю ситуацию после двух минут первой лекции по дискретной математике.

Но, принципиально доучившись, на спор с отцом, все-таки получил диплом, во многом благодаря своим способностям виртуозного лжеца и Луи, который, тоже закончив магловский университет, но по направлению медицины, в письмах объяснял как лучше сдружиться с преподавателями, а иногда и писал за друга курсовые работы, потому как дружба и желание помочь были куда сильнее того факта, что оборотень ничего не понимал в прикладной математике.

И несмотря на диплом и горы конспектов, Скорпиус был и остался на веки вечные типичным гуманитарием на всю голову. Но кто бы знал, что цифры и формулы ему все же пригодятся в жизни?

А никто не знал, даже сам Скорпиус. Но после того, как рассчитал пропорцию Фламеля, подгоняя ее под испорченное зелье, гувернер на всю свою вечную жизнь запомнил одно простое правило — «Бесполезных знаний не бывает».

«На каждую каплю воды — примерно по три слезы феникса. Сколько долить воды и слез, если в котле, по старой пропорции, уже кипит семь капель слез феникса и двадцать две капли воды?»

Условие задачи глубоко засело в голове у Скорпиуса и словно барабанной дробью билось где-то в районе висков. Гувернер сидел на полу, облокотившись на диван, в окружении пепельницы, исписанных листов бумаги и дневника алхимика. Голова раскалывалась от боли, причем ни одна таблетка не помогала, а рука, выпачканная чернилами, отказывалась еще что-то писать.

— Иди сюда, — поманил его рукой Альбус, сидевший на высоком табурете перед котелком с многострадальным зельем.

Скорпиус обессилено поднялся на ватные ноги и потащился к котелку.

— Смотри.

В закопченной оловянной посудине действительно плескалось уже что-то похожее на зелье. Багряно-красное, красивое, словно переливающееся перламутром, оно уже было стянуто тончащей поблескивающей пленочкой, под которой побулькивал алый эликсир.

— Похоже на истину, — одобрительно хмыкнул Ал.

— По рецепту надо двадцать две слезы феникса и семь капель воды, — не унимался Скорпиус, впрочем, уже не так возмущено. — Мы в разы превысили показатели, но пропорцию сохранили. Это страшно?

— Думаю, нет, — не очень уверено протянул Альбус. – Ну, сейчас оно выглядит так, как описано в дневнике.

Скорпиуса затопила такая мощная волна облегчения, что даже смыла и не оставила и следа гордости за проделанные расчеты, которые отняли пару часов, пачку сигарет, восемь таблеток от головной боли и страшно представить сколько нервных клеток.

Он рухнул на диван и, в томной полудреме, подтвердил, что математика — явно не его конек. Уж слишком он измотался.

— Ал, а меня вскрывали? — вдруг спросил Скорпиус.

Альбус, поставив на плиту чайник, немало удивился вопросу.

— Конечно. А что?

— Просто там сейчас над телом Луи извращаются всякими скальпелями, пинцетами и ножами. Вот он проснется, а у него, скажем, почки нет. Он будет ругаться.

— Ну у тебя тоже не было, — пожал плечами Ал. — Ни почек, ни печени, ни сердца, ни мозга.

Скорпиус аж вскочил.

— Как так? — ахнул он.

— Не волнуйся, все отросло, — рассмеялся Альбус. — Кроме мозга. С мозгом беда. Мозг не желал возвращаться в твою черепушку, поэтому пришлось пересадить тебе мозг улитки. Поэтому ты такой…умняш.

— Эй, я гениальный математик! — поджал губы Скорпиус.

— Ну, улитка была умной.

Скорпиус прикрыл глаза и хотел было подремать хотя бы минутку и освободить голову от мелькающих перед глазами расчетов, как Ал снова заговорил:

— Не думаешь, что пора бы уже исполнить последнюю волю Луи?

— Какую?

— Которая касается конкретно тебя.

Малфой, поняв, о чем говорит Альбус, театрально закрыл глаза рукой.

— Скорпиус, надо, — уперся Ал. — Ради Луи.

Чайник закипел быстрее, чем ожидалось, но чаинки кипятком они так и не залили. Скорпиус так и заснул на диване, прижимая к себе дневник Фламеля, как невиданное сокровище, а Альбус, тихонечко, чтоб не разбудить его, открыл окна, дабы мерзкий сигаретный запах выветрился из насквозь пропахшей дымом и травами квартиры.

Последняя воля Луи, касавшаяся конкретно Скорпиуса, была для самого гувернера чем-то совершенно ненужным и постыдным. Эти ощущения не покидали парня и по дороге в назначенное место, и когда он уже сидел на твердом стуле в кругу незнакомых ему людей разных возрастов.

— Меня зовут Скорпиус и я наркоман.

— Здравствуй, Скорпиус, — прогудели люди.

«Пиздец, дожили» — сокрушался гувернер.

Анонимные наркоманы с интересом смотрели на него, ожидая услышать историю его зависимости или что-то в этом роде, и Скорпиус, понимая, что здесь не соврешь, ответил грубо, но честно.

— Я сижу на кокаине уже десять лет, и мне норм. Если честно, я не считаю, что эти собрания лечат от зависимости, но я как-то пообещал своему другу, что схожу к анонимным наркоманам. И вот я здесь.