Гузи-гузи

«Нумер» был действительно трехкоечный, но две другие кровати, стоящие вдоль стен, были не заняты. Прямо у двери гудел поцарапанный холодильник, дверка шкафа висела на одной петле, возле стола, загроможденного горой немытой посуды, валялось два стула.

— Очень приятно, господин Андронов, — масляно улыбаясь, произнес Толкушкин, — я так вас и представлял. Прямо герой нашего времени!

— Че-го, че-го? — грубо, но уже не так уверенно протянул Андронов.

— Ох, простите я не представился, — затараторил Толкушкин, — внештатный корреспондент газеты «Комсомольская правда» Валерий Толкушкин, готовлю материал о молодых работниках правоохранительных органов. Встретиться с вами мне порекомендовал Григорий Иванович Анненков.

— Анненков? — тупо уставился на Толкушкина Андронов.

— Да, да, начальник городского отдела полковник Анненков, вы что не знаете его?

— Е-мое, — Андронов снова почесал голову, — я-то думал, ты про Темку говоришь.

Толкушкин объяснил себе его тотальную непонятливость тем, что Андронов еще не совсем проснулся.

— Про какого Тему вы говорите? — переспросил в свою очередь Толкушкин.

— Да про одноклассника моего, Артема Анненкова, — пояснил Андронов.

— Знаете что, Павел, — Толкушкин достал из пакета бутылку «столичной», — если у вас нет возражений, мы бы могли продолжить наше интервью за дружеским, так сказать, столом. Повторяю, если у вас нет возражений.

— Так бы сразу и сказал, — лицо Андронова начало расползаться в блаженной улыбке.

* * *

Едва я успела дописать наш с Алискером разговор с Буториным (после сытного обеда с Коломийцем мысли на удивление быстро шевелились), раздался телефонный звонок.

— Вершинина слушает.

— Валентина Андреевна, сообщаю с места событий, — пародируя ультра серьезную манеру телекорреспондентов, приступил к докладу Антонов. — Буторин отъехал от здания администрации и направляется в сторону Волги, следую за ним. Какие будут распоряжения?

— Перестать дурачиться и продолжать наблюдение, — строго сказала я.

— Вас понял, — рапортовал Антонов-старший.

— Держи меня в курсе, Саша.

Я положила трубку и закурила. Через несколько минут в кабинет ввалился Мещеряков. Заметив коломийцевскую розу, он хитро сощурился.

— Ну, наконец-то, Валентина…

— Что наконец?

Он молча кивнул в сторону томящейся в бутылке из-под текилы розы и расплылся в улыбке.

— Тайный воздыхатель или явный? — Мещеряков беспокойно заморгал.

Он, надо сказать, постоянно изводил меня по-отечески нудными советами. Я тысячу раз цитировала ему иронические и едкие замечания Лароша по поводу глупой людской привычки советовать что-либо и советоваться о чем-либо, но Михал Анатолича с «завидным» постоянством не хотел лакомиться плодами изощренной французской мысли. Моя «неустроенная» личная жизнь не давала ему покоя.

— Это я сама себе подарок сделала, нравится? — попыталась вывернуться я.

— Меня на мякине не проведешь, Андревна, — Мещеряков плюхнулся в кресло, — я — тертый калач.

— Да знаю, знаю…

— Что там у тебя с Буториным? — резко сменил тему Мещеряков, изменившись в лице, — человека до сердечного приступа довела! А если бы он здесь копыта отбросил?

— Трудный клиент, Миша, — пожаловалась я.

— Что значит «трудный»? — Мещеряков буравил меня недобрым взглядом, — он нам деньги платит и не малые, а ты не можешь общий язык найти.

— Деньги деньгами, но и свое лицо иметь нужно, — хотя я и ожидала этого нагоняя, но недовольный тон Мещерякова задел меня.

— Да ты понимаешь, как он нам подгадить может? Могла бы попридержать свою гордость.

— Гордость, Миша, или есть или ее нет. А из-за того, что он — министр, я ему задницу лизать не обязана!

— Да кто тебя просит задницу лизать?! — разошелся Мещеряков, — надо просто уметь работать с людьми!

— Ах, значит я не умею с людьми работать? — полезла я на рожон, — в таком случае, я увольняюсь!

— Погоди ты, — махнул рукой Мещеряков, — уволишься, с кем я работать буду?

— С людьми, Миша.

— Ну, не горячись, — пошел он на попятный, — давай лучше о деле поговорим, — вперился в меня своими бесцветными глазами-буравчиками Мещеряков.

— Можно и по делу, — я встала и чтобы успокоиться начала прохаживаться по кабинету. — Нам удалось вытрясти из Буторина, что на кассете компромат на одного из высокопоставленных чиновников из обладминистрации, предположительно на Воронина.

— Ого, — прищелкнул языком Михаил Анатольевич, — ну-ну.

— Оперативность преступника или преступников (кража заняла не более пяти минут) наводит на мысль, что похититель знал, что искать и где.

— Следов не осталось?

— Буторин не сразу обнаружил пропажу и сначала заявил, что ничего не украдено, когда же выяснилось, что исчезла кассета, он в милицию естественно заявлять не стал, а пришел сразу к нам. Ребята говорят, что визуально следы обнаружить было невозможно, во всяком случае — снаружи. А внутри, конечно, все затоптали.

— Кого подозреваешь? — с профессиональной лаконичностью спросил Мещеряков.

— Воронина, — усмехнулась я.

— Может быть, ты не далека от истины, — теребил нижнюю губу Анатолич, — конечно, сам в дачу он не лазил, а мог кому-то поручить это. Нужно поработать в этом направлении.