Читаем Гвардейцы в боях полностью

Бои, бои, бои… Они не затихали ни днем ни ночью. Порой очень нелегко приходилось сдерживать яростный натиск фашистских орд, стремившихся к Москве. Но советские солдаты стояли насмерть, они, несмотря на нехватку оружия и боеприпасов, особенно бронебойных снарядов, не только успешно отбивали атаки врага, но и сами переходили в решительные контратаки, громили его. Один гитлеровский обер-ефрейтор в своем письме домой признавался: «…Потери от огня русских велики, нигде таких потерь мы не несли, нигде мы не видели такой стойкости, такого воинского упорства… Вчерашний бой не похож на сегодняшний, а что будет завтра?..»

Батальон Козина в каждом бою выходил победителем, особенно успешны были ночные вылазки и внезапные атаки. С 24 августа 1941 года Нестор Дмитриевич уже командовал 85-м стрелковым полком 100-й ордена Ленина дивизии, которая 18 сентября 1941 года была преобразована в 1-ю гвардейскую. Об успехах дивизии и полка не раз писали газеты, а гвардейцам посвящались специальные бюллетени. В одном из них — от 20 января — говорилось:

«Снова неувядаемой славой покрыли себя бойцы, командиры и политработники подразделения орденоносца тов. Козина.

В бешеной злобе, предчувствуя свою неминуемую гибель и превращая каждый двор, каждую хату в крепость, коварный враг оказывает отчаянное сопротивление, пытается задержать наступательный порыв наших войск. Но, несмотря на ураганный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь, который вел враг, несмотря на пущенные им в бой танки и бронемашины, отважные воины сломили вражеское сопротивление, продвигаясь вперед, вперед и вперед.

Настал час суровой расплаты. Враг дрогнул, враг отступает на запад.

В течение дня гвардейцы освободили три населенных пункта, которые снова стали советскими, уничтожили до батальона немецкой пехоты. Сотни фашистских солдат и офицеров нашли здесь себе могилу. В бою за деревню Б. были захвачены многочисленные трофеи, среди них — 3 орудия, 4 зенитные установки, 2 ручных пулемета, 9 повозок с боеприпасами.

Гвардейцы! Выгоняйте врага на мороз, бейте фашистов так, как их бьют воины Козина! Вперед и только вперед! Сильнее удар по врагу!»

Боевым делам гвардейцев подразделения посвящалась и песня «Боевая наша дружба», напечатанная в газете «В бой за Родину!»

Мы все своей Отчизне служимИ повторяем вновь и вновь,Что боевая наша дружбаСильнее страсти, больше, чем любовь.Ясны бойцу ночные тайны,Любой рубеж ему открыт.В бою немало встреч случайных,Но не случайно враг всегда разбит.От подлых псов, их ярой спесиНе остается и следа…Гвардейцы-козинцы затянут песнюПро эти дни, про грозные года.Боец, ты чести удостоен:Гроза фашистов — это ты.Ты в мире — самый стойкий воин,Ты — славный русский богатырь.Прощанья час с фашистской дряньюНастанет скоро. И вот тогдаНарод с восторгом песню грянетПро эти дни, про грозные года.

* * *

Совершая неожиданнее и смелые налеты, чаще ночью и на рассвете, гвардейцы наводили на гитлеровцев такой страх, такую панику, что те просто места себе не находили.

О «дерзостях» подразделения Козина было известно во многих фашистских частях.

Как-то командир полка И. М. Некрасов получил через девочку из деревни Садки записку от командира одного эсэсовского батальона. В ней говорилось: «Господин полковник, давайте договоримся: ночью не будем воевать. Вы воюете не по правилам… Жду ответ. Капитан Фауст».

Некрасов вызвал Козина, показал записку:

— Так какой будет ответ? Поручаю дать его вам…

— Еще какой ответ дадим, товарищ полковник!

Почти двое суток готовился бой. Потом действительно козинцы дали такой «ответ», что от эсэсовского батальона почти ничего не осталось.

Крепко били советские воины фашистскую нечисть, освобождали одно село за другим. За четыре года войны все было — и штурм высот, оседланных врагом, и форсирование десятков больших и малых рек, и взятие городов, и атаки опорных пунктов. Все это не так легко перечислить, а выполнить тем более. Но солдаты делали свое дело — гнали захватчиков с родной земли, возвращая людям свободу и счастье.

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
100 Великих Феноменов
100 Великих Феноменов

На свете есть немало людей, сильно отличающихся от нас. Чаще всего они обладают даром целительства, реже — предвидения, иногда — теми способностями, объяснить которые наука пока не может, хотя и не отказывается от их изучения. Особая категория людей-феноменов демонстрирует свои сверхъестественные дарования на эстрадных подмостках, цирковых аренах, а теперь и в телемостах, вызывая у публики восторг, восхищение и удивление. Рядовые зрители готовы объявить увиденное волшебством. Отзывы учёных более чем сдержанны — им всё нужно проверить в своих лабораториях.Эта книга повествует о наиболее значительных людях-феноменах, оставивших заметный след в истории сверхъестественного. Тайны их уникальных способностей и возможностей не раскрыты и по сей день.

Николай Николаевич Непомнящий

Биографии и Мемуары
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное