Гвардия Судоплатова. Организация диверсий в тылу противника спецподразделениями НКВД

По сообщениям Барановского, как только группа снималась с места, так на ее пути возникали мощные немецкие заслоны, через которые «пробиться невозможно». Барановский делал вывод, что это результат деятельности немецкой агентуры в селе, а возможно, и в самой оперативной группе, которая к тому времени переросла в крупное партизанское соединение под названием «Гибель фашизму». Требовался опытный оперативный работник, знающий контрразведывательное дело.

В нашем киевском Центре складывалось впечатление, что Барановский саботирует передвижение в заданный район, прикрываясь в принципе правильными рассуждениями о возможных действиях немецкой агентуры. Было решено направить к нему двух оперативных работников организации контрразведывательной работы, а также налаживания связи с польским подпольем в Варшаве. Нужно было в кратчайшие сроки разобраться, что творится в группе «Радуга», почему она не занимается своим прямым делом, а дублирует действия партизанских отрядов. Планировалось, что опытный оперативный работник Святогоров Александр Пантелеймонович, проживающий ныне в Киеве, будет действовать под псевдонимом «Майор Зорич», ему предназначалась роль заместителя командира партизанского соединения по разведке, а я должен был стать начальником партизанской разведки, чтобы под этим прикрытием выполнять контрразведывательные задачи.

В Киев я был переведен из Орла благодаря Ивану Даниловичу Сидорову, бывшему до этого начальником 4-го Отдела УНКГБ Орловской области (мой непосредственный начальник Брянцев Г. М. был у него заместителем). За успешную деятельность полковник Сидоров был назначен с повышением начальником 4-го Управления НКГБ УССР. На меня, я думаю, он обратил внимание по подсказке Брянцева. Привлекла моя фамилия и знание украинского языка. Кроме того, было известно, что я рвусь на Украину. Возможно, полковник Сидоров полагал, что на новом месте работы я буду вести разговоры в его пользу, как живой свидетель прежних боевых дел и успехов. И такое в жизни случается. Оперативный состав устным рассказам доверяет больше, чем официальным данным.

По прибытии в Киев я был назначен оперативным уполномоченным 4-го Управления НКГБ УССР и вел литерное дело на Организацию украинских националистов (ОУН), которую возглавлял находившийся в Германии Андрей Мельник. Литерное дело на ОУН (бандеровцев) было у другого оперативного работника. В литерных делах концентрировались материалы по направлениям оперативной деятельности, в отличие от дел-формуляров, которые заводились на отдельное лицо, подозреваемое в той или иной антигосударственной деятельности.

В литерном деле, которое было в моем производстве, находились документы общего характера: обзорные справки и агентурно-оперативные планы борьбы с ОУН, программные документы, уставы и образцы печатной продукции этой организации, списки членов ее руководящих звеньев, данные о структурном построении, съездах, совещаниях и т. п. Я аккуратно, пользуясь цыганской иглой и суровыми нитками, подшивал поступающие ко мне документы в соответствующие разделы литерного дела, отвечал на различные запросы, выдавал справки и готовил аналитические документы по заказам начальства и оперативного состава. По моим представлениям, литерное дело было в идеальном порядке и, когда в Киев прибыл народный комиссар государственной безопасности Меркулов В. Н., я понес к нему дело в абсолютной уверенности, что заслужу похвалу.

Народный комиссар взял увесистый том, взвесил его в руке, укоризненно покачал головой – мол, ничего себе тяжесть! – уселся за огромный стол и стал медленно перелистывать дело. Несколько раз он задавал уточняющие вопросы, на которые я отвечал, переминаясь с ноги на ногу: сесть мне не предложили, а ознакомление затянулось. Моя уверенность постепенно таяла, вопросы были по существу, отвечать на них было трудно, а тут еще произошел казус, окончательно выбивший меня из колеи. Меркулов, наконец, нашел нужные ему сведения и буквально впился в какую-то страницу. Продолжая чтение, он перевернул дело, затем возвратил его в прежнее, нормальное положение, совершенно не обращая на меня никакого внимания. Я похолодел: стало ясно, что одну из страниц я подшил вверх ногами. Отличился!.. Вскоре народный комиссар закончил чтение, встал из-за стола, всласть потянулся и, возвращая дело, спокойно произнес: «Вы свободны!» Я неуклюже развернулся на сто восемьдесят градусов и покинул кабинет в полной уверенности, что мне влетит по первое число и я действительно буду свободным, но только от службы. Однако ничего не произошло, и мое начальство никак не прореагировало. По неправильно подшитой странице я определил, что народного комиссара интересовали фактические данные о связи оуновцев с немцами, о чем я доложил непосредственному начальнику.

После этого случая я старался быть предельно внимательным в любом порученном мне деле, и эта привычка сохранилась на всю жизнь. Да и самоуверенности поубавилось…