Harry Oppenheimer: Diamonds, Gold and Dynasty

У этого потенциально полярного восприятия есть и другая сторона - растущая ортодоксальность "презентизма", когда исторических героев поспешно оценивают по тому, соответствуют ли они современным нравам и ценностям. В некоторых отношениях Оппенгеймер был человеком, опередившим свое время, в других - неизбежным продуктом своей эпохи. Он смотрел на "ветер перемен", дувший в Африке в 1960-е годы, не как на бедствие, а как на явление, которое не может быть безусловно благоприятным. Оппенгеймер оплакивал "угасание" Содружества или, по крайней мере, того, что он считал его первоначальными идеалами. Так называлась его лекция памяти Смэтса в Кембриджском университете в 1967 году.³ Оппенгеймер не был звездным поклонником Сесила Джона Родса, основателя (в 1888 году) De Beers Consolidated Mines, но он считал себя и семейное предприятие Оппенгеймеров - династию золотодобытчиков и алмазников - наследниками "традиции Родса". Хотя Оппенгеймер был явным противником апартеида и финансировал Прогрессивную партию в течение десятилетий после ее создания в 1959 году ("Проги", отколовшиеся от ЮП, были либеральной оппозицией националистическому правительству), он поддерживал квалифицированную франшизу до 1978 года. В 1970-х и 1980-х годах он был эволюционным демократом, сторонником постепенности и реформ; однако его поддержка нерасовой демократии сопровождалась всевозможными оговорками относительно правления черного большинства. И хотя Оппенгеймер был просвещенным капиталистом, конечно, по меркам своих сверстников, на его шахтах условия над и под землей способствовали тому, что поколения чернокожих испытывали трудности. Если смотреть на это сквозь призму, то Оппенгеймер вряд ли пройдет мимо лозунгов движения за деколонизацию 21-го века, статуй, идеологически чистых воинов, которые хотят очистить прошлое от двусмысленности. Однако его наследие многогранно, и он не заслуживает ни злословия, ни агиографии.

Обладая утонченным эстетическим чувством, Оппенгеймер, возможно, счел бы грубым иконоборчество современных самозваных борцов за социальную справедливость, копающихся в прошлом в поисках мыслепреступлений. "Когда ты воспитан в пурпуре, - сказал он однажды британскому писателю Энтони Сэмпсону, - единственное, что стоит делать, - это быть кем-то вроде художника"⁴ При его неизменной любви к французской импрессионистской живописи и английской романтической поэзии, особенно к произведениям лорда Байрона и Перси Байша Шелли, нет сомнений, что Оппенгеймер воспринимал свои корпоративные завоевания как сублимированный артистизм. По словам Сэмпсона, он превратил бизнес в форму искусства и "стал в нем художником". В этом мире он был известен просто по своим инициалам - "HFO". Редкий пример наследника, унаследовавшего одновременно и творческий гений, и страсть к коммерции, HFO значительно расширил наследство, оставленное ему отцом. Корпоративное наследство было представлено в виде корпорации Anglo American, основанной Эрнестом Оппенгеймером в 1917 году, и ее родственной компании De Beers.

Но HFO был не просто изобретательным промышленником, чье богатство принесло ему мировое признание. Он занимал видное место в общественной жизни. Среди его многочисленных заслуг, помимо работы в парламенте, Оппенгеймер был канцлером Кейптаунского университета с 1967 по 1996 год. После восстания в Соуэто в 1976 году, ставшего поворотным пунктом в истории Южной Африки, он вместе с Антоном Рупертом основал Фонд Урбана. Став катализатором социально-экономического подъема чернокожих жителей поселков, фонд сыграл важнейшую роль в процессе реформ. Через Мемориальный фонд Эрнеста Оппенгеймера и Фонд председателя правления Anglo American и De Beers HFO институционализировал культуру филантропии. Многочисленные чернокожие бенефициары этой щедрости - по всему спектру искусства и культуры, образования и профессиональной подготовки - смогли получить доступ к возможностям, в которых государство апартеида считало необходимым им отказать. Нельсон Мандела, с которым у HFO завязалась дружба в 1990-х годах, похвалил магната за его усилия по развитию Южной Африки. Вклад Оппенгеймера в создание партнерства между большим бизнесом и новым демократическим правительством", - прославлял Мандела, - "никогда не может быть оценен слишком высоко".⁵ Тем не менее, наследие HFO остается спорным. Имя Оппенгеймера, который в течение четверти века властвовал над крупнейшим горнодобывающим предприятием Южной Африки во времена апартеида, запятнано ассоциацией с теми чертами расово-угнетательской системы, которые оставили после себя еще более едкий осадок. В первую очередь это система трудовых мигрантов. Она раскалывала семьи и разрушала социальную ткань. В этом смысле эпитафия архитектора, посвященная сэру Кристоферу Рену в соборе Святого Павла, - "Если вы хотите найти его памятник, оглянитесь вокруг" - неоднозначно перекликается с темой данного исследования.