He как у людей

— Понятия не имею, — говорит Кевин.

— Или суп. Как бы там ни было, надеюсь, хоть порция будет небольшая. Вот в Америке, вы бы видели — о-о-о, просто не поверите, какого размера тарелки там приносят! Это целая проблема в Штатах — тарелки!

Она смеется.

— Может, не будем…

— Но зато люди! Таких веселых людей вы никогда в жизни не видели. Ой, я обожаю американцев. Правда, они все толстые, как бегемоты, зато милые и добрые. А вы бывали там?

Не дав женщине ответить, мама выливает в рот остатки вина и продолжает:

— Я вот что хочу сказать, вы только не обижайтесь — у меня всегда вызывают интерес межрасовые браки. У вас кожа мулатки, кажется, так принято говорить? Вообще-то, — она заговорщицки наклоняется ближе, — если хотите знать правду, цветные мне больше по душе, чем белые. — Она сияет улыбкой. — Сколько себя помню.

Даже Кевин, который обычно способен отшутиться в самой неловкой ситуации и гордится своим умением сглаживать чудовищно бестактные выходки полубезумной матери, на какой-то миг теряет дар речи.

После нескольких секунд молчания рыжий говорит:

— Значит, нас таких двое. — Он разражается смехом, и тогда уже начинают смеяться все.

Но это лишь короткая передышка.

Пока мама уплетает за обе щеки первое блюдо — суп, как она, конечно, прекрасно помнила, — Кевин снова наполняет бокалы, свой и Грейс, и говорит:

— Мы нашли для тебя сиделку, мама. Вернее, сестра Мика нашла. Ее зовут Сильвия Феннинг Я ее еще не видел, но, кажется, она очень милая. Готова взять на себя уборку и к тому же немного готовит. Кстати, она американка.

— Американка?

— Да, откуда-то из Флориды.

— Нет, американка мне не подходит.

— Ты же только что рассказывала, как ты их обожаешь.

— Ну, в Америке — да.

— А здесь, в Ирландии, нет? — Кевин не может удержаться от улыбки.

— В моей стране? — Она качает головой, словно эта идея представляется ей верхом глупости.

Кевин с Грейс незаметно переглядываются. Никто, кроме жены, ничего не понимает. Все вокруг видят лишь очаровательную чудачку. На минуту собравшись с духом, Кевин вновь обращается к матери:

— Самое главное, что она готова приступить к работе прямо сейчас. Ты ведь сама знаешь, найти кого-то перед самым Рождеством — это просто чудо. Нам крупно повезло.

— Да что ты говоришь.

— По-моему, прекрасный план, — продолжает Кевин. Конечно, маме скучно одной в Маргите, немного общения вовсе не повредит, да и присмотр вовсе не помешает. В конце концов, сколько это может продолжаться: то обожжет руку о плиту и промолчит, рискуя схватить заражение, то свалится с лестницы, набьет синяки и сделает вид, что ничего не произошло, то, на ночь глядя, выйдет к сыну садовника в ночнушке и предложит угостить его бренди с печеньем. — И вообще, раз уж мы начали этот разговор, нужно учитывать и твои проблемы со здоровьем и всякое такое…

— Проблемы со здоровьем? — переспрашивает Милли. — Я здорова, как огурчик. — Она оглядывается на соседей по столикам в поисках поддержки, но, видя, что публика уже потеряла к ней интерес, снова поворачивается к сыну и невестке и похлопывает себя по артритному плечу. — От этого не умирают.

— Ну конечно, нет. — В разговор вступает Грейс. Сегодня она выглядит особенно мило, в своем мягком сером платье с широким свободным воротником, со стильной укладкой. — Как плечо, Милли? Все еще делаете упражнения?

Кевина всегда восхищает умение жены не реагировать на всю эту хрень, от которой у него взрывается мозг. Она умело обезоруживает противника — будь то скандальный клиент или капризные дети, — мгновенно берет ситуацию под контроль и гасит бурлящие эмоции, причем всем, включая его самого, чудесным образом кажется, что их услышали.

С другой стороны, все же это не ее мать, близкие родственники дело особое.

Грейс продолжает:

— Просто мне кажется, в доме слишком много работы для одного человека, даже для вас, с вашей энергией. Тут никто не справится.

— До сих пор справлялась, — огрызается Милли.

Кевин тяжело вздыхает.

— Мы ведь говорим в общем, просто размышляем вслух. С тобой может что-нибудь случиться, например, когда Сильвии не будет рядом. Помнишь, как ты упала прошлой зимой?

— Это было в июне!

— Нет, не в июне. Гололед был на улице.

— На мне была шляпа от солнца-

— И тем не менее.

— Передай мне масло, дорогой, — говорит Милли.

Грейс сжимает ладонь Кевина, но он не уверен, как это следует понимать: «придержи лошадей, болван» или «так-так, продолжай».

— И еще один вопрос — с машиной. Только за последний год у тебя было минимум две аварии. Это те, о которых мне известно.

— Да ты ведь и сам не так давно попал в аварию, помнишь, Кевин?

— Сейчас речь не обо мне.

А что так? Почему бы нам о тебе не поговорить?

Пара за соседним столиком уже старательно избегает встречаться с ними глазами, зато другие посетители начинают оглядываться, а кто-то уже откровенно таращится, учуяв аппетитный запах семейной ссоры. Кевин широко улыбается и без слов, лишь приподняв бокал, дает понять официанту на другом конце зала, что хочет заказать еще бутылку.