Hell to the Heavens (СИ)

И алхимик услышит её, осторожно, едва сдерживая себя от того, чтобы вырвать её с мясом, расстегнёт, стащит перчатку, уколется об уголок звезды на ней, и отбросит прочь, глазами впиваясь в след от ожога. Она рассказывала о том, что поссорилась с названным братом, догадывался о том, что там явно не обошлось просто словами, но…

— Он такой дурак… — тихо скажет Альбедо, прикладываясь губами к следу от ожога, проведя по его краям языком, словно стараясь успокоить её, обещая не спрашивать о нём. — Я вылечу его, обещаю…

И она снова кивнёт, как только он отстранится от отметины. Выдохнет, перестав чувствовать чужую хватку, отойдёт к окну беря в руки подсвечник. Если она зашторит окна, будет совсем темно, а она пока не готова оказаться рядом с ним во мраке. Быстрое движение огнивом, искра падает за фитиль, и она мягко улыбается, оглядываясь на алхимика, что внезапно оказался почти под рукой. Ласково улыбнётся, потрепав того по волосам и наконец зашторит окно, прочь от всяких любопытных глаз. Это так странно, вроде бы ничего особенного, а чувствует себя так, словно впервые оказывается с кем-то наедине при приглушённом свете. Поставит подсвечник на тумбу и сядет на край кровати, спокойно посмотрев на Альбедо.

— Наверное, ты ожидал другого, правда? — спросит Кэйа, посмотрев на него несколько устало, похлопает рядом с собой, предлагая тому сесть и выдохнет, опустив голову, нагнётся, стягивая сапоги, тихо усмехнётся, прежде чем продолжить. — Я не могу полностью обрушить её снегом на твою голову… Я расскажу и покажу, только потом не говори мне что она отвратительна и неправильна… Хотя, наверняка под стать мне…

Он нахмурится, встанет напротив неё, положит руки ей на щёки и вздохнёт беспокойно. Улыбнётся, когда она прильнёт к его рукам и глаза прикроет, прежде чем отстраниться и упасть спиной в постель.

— Если снимешь сапоги и плащ, можешь лечь рядом. Расскажу чуть больше… — и откинет голову, думая что алхимик попросит её закончить, и она поймёт…

Но вопреки её ожиданиям, она слышит как падает чужой плащ, как рядом проминается матрас, а светловолосая макушка снова оказывается перед глазами. Она улыбнётся и обнимет его за шею. Действительно, котёнок, не иначе…

— А теперь крепко обними меня и засыпай… — тихо продолжит Альберих, медленно-медленно поглаживая по волосам, знает же, что ему не нужен сон, но всё равно говорит об этом, словно забывает о том, что в её руках не живой человек…

И мысленно усмехается. Она настолько не нравится людям, что её полюбило удачное творение кхемии? Хотя нет, людям она тоже безумно нравится, но явно не как объект для любви. Да, как желание и обожание — безусловно, но для чего-то менее приземлённого — никогда.

— Спокойной ночи, Альбедо… — продолжит Кэйа, крепко обняв алхимика за плечи. — Поговорим утром, хорошо?

И прежде чем уснуть, задует свечу, прижимая того поближе к себе. Что-то на задворках сознания шепчет о том, что она пожалеет об этом, что ей будет безумно больно, что неживое создание врёт, врёт желая заполучить силу заключённую в эмоциях. И Альберих тихо всхлипнет, зажмуривая глаза и покрепче стиснет чужие плечи. Сны никогда не были к ней благосклонны. Никогда не позволяли забыться, бросали к ногам мерзкую правду, а после тыкали в неё лицом, гадко-гадко смеясь. Шепча о том, что скоро настанет час расплаты, что скоро она получит по заслугам, что всего происходящего она не достойна…

И если ей действительно суждено заплатить за мгновения под настоящими звёздами, то пусть в них окажется хоть что-то ценное, что будет мимолётной искрой загораться средь пепелища, когда для неё навсегда погаснет солнце, пусть станет эфемерным языком пламени в кромешной тьме, заставит позабыть о безумном холоде, пока она не раскроет глаз. И даже если это притворство, даже если руки на её талии совсем неживые… Она поднимает уголки губ, медленно погружаясь в мерзкие сны.

Альбедо почувствует как дёрнутся её плечи, как пальцы вопьются в лопатки, услышит тихое всхлипывание и поднимет голову. Нахмурится, заметив чужие слёзы, приблизится, касаясь их кончиком языка. Поморщится, осознав то, что они солёные и снова спрячет лицо в её плече.

Почему ты плачешь? Кто мучает тебя во снах?

Наставница говорила ему, что овладев всем спектром человеческих чувств, он станет идеальным, без пресловутого почти. Говорила, что это невероятная сила, которую почти невозможно контролировать, говорила что его объекту любви придётся очень несладко, но… Не понимает что именно не так.

— Рано или поздно в тебе пробудится желание защитить этого человека от всего мира. Грань между хранителем и тюремщиком — едва различима. Сможешь ли ты не переступить её?

Он всё помнит и осознаёт, что она была абсолютно права. Это действительно что-то безумное, что-то тяжёлое для понимания… И он обнимает её в ответ, мягко касаясь носом чужой руки и закрывая глаза лишь тогда, когда она перестаёт плакать. Утром он обязательно спросит её о причинах её слёз.

***