Hell to the Heavens (СИ)

И Аякс вздрогнет от того, как спокойно они отбрасывают образ примерных школьников, обсуждая как здорово будут смотреться комья грязи в волосах Кэ Цин. Он понимал, она многим в школе стоит поперёк горла, знает что с Кэйей у неё отношения весьма напряжённые, знает что уже пару дней она ходит какая-то подавленная, а дело оказывается такое простое… Альберих нужно отдать должное, ничем не выдала причину своего хорошего настроения.

И сразу ему становится немного не по себе. Во-первых, потому что Кэйа, влюблённость в которую он только что осознал, может быть весьма несвободна. А во-вторых, вещи, которые она с ними делает весьма сомнительны и стоят внимания. Он нахмурится, обещая обязательно разобраться со всем.

На взвешивания всех за и против у него уходит ровно неделя. Ровно неделя, чтобы посмотреть на криво обстриженные сиреневые волосы, на довольные улыбки и каждодневный уход в компании блондинов. Дилюк выглядит слишком спокойным, а Кэ Цин молчит, с испугом оглядываясь на синюю макушку и вздрагивает, тут же отводя взгляд. Он не понимает, что эти трое сделали с ней, но не намереваясь отказываться от чувств, оградит от всего этого Альберих.

В конечном итоге, он просто не хочет чтобы та становилась монстром, на манер тех двоих. Потому что, если он опоздает, то однажды сам сможет оказаться у неё под рукой, и судя по страху другой одноклассницы, мало никому не покажется.

Альберих совсем прекратила появляться в компании брата, окончательно перекочевав к тем. Он спрашивал о том у Рагнвиндра, а тот в ответ лишь пожал плечами, говоря о том, что рад этому.

О содержании видео, о котором те переговаривались, он так и не узнал. Как и о том, чем именно эта троица занимается, пока на них никто не обращает внимания. И Аякс решается у них об этом спросить. Сначала у Кэйи, решая немного повременить с признанием. Потому что он наслышан о тех двоих. И если она им подруга, значит и сама куда сложнее, чем вообще может показаться.

Он окликнет её, когда все засобираются прочь, прищурит глаза, встречаясь со спокойным выражением лица и едва лишние слушатели окажутся за порогом, едва до прихода других пользователей этого кабинета останется ровно десять минут, он окажется на расстоянии вытянутой руки от той.

Тянуть бессмысленно. Он задаёт свой вопрос напрямую, встречаясь с довольной-предовольной улыбкой.

— Что вы сделали с ней? — сразу спросит он, прищуривая глаза, и думая о том, как не дать ей уйти от ответа, а после вздрогнет, когда в ответ не станут грубить, а наклонятся, чтобы сказать на самое ухо, чтобы уж точно не услышали даже стены…

— Это было довольно весело, намешать ей коктейль из слабительного, клубники и алкоголя, а потом ловить её во дворе, чтобы уложить спать… — засмеётся она, озвучивая всю подноготную произошедшего. — А почему ты этим заинтересовался?

Всё оказалось намного проще. Той просто стыдно за своё поведение, вызванное этой троицей. Они и правда поступили максимально мерзко, так опозорить её перед всеми… А ведь ей говорили не лезть к этим странным и примерным старшеклассникам, говорили, что посторонних они не любят… Кого бы она слушала… Но Тарталье стало спокойнее. Есть лишь мерзкий поступок, ничего преступного…

— Потому что я хочу понимать, что за человек мне понравился… — шепотом скажет уже он, отстраняясь от неё, и цепляясь взглядом за едва заметный на смуглой коже румянец, интересно, намешивая ту смесь, она тоже заливалась краской? — А то из твоего братца и слова не вытащишь, так сильно он занят милой Джинн…

И оставит её наедине, недобро щурясь на парочку, в компании которых она творит не самые хорошие вещи. В голове проступает лишь одно решение. Он вытащит её из их общества. Во-первых, от сильной любви, во-вторых, из чистого беспокойства и простого понимания, во что это может выйти.

Спокойный вздох, короткое прощание с Розалиной, оборот головы для верности, чтобы заметить как она снова улыбается Альбедо и мило улыбается Сахарозе. Бедная, не знает кого полюбить довелось… Он облизывает губы и уходит, думая над тем, как сделать это лучше.

Вот только, кажется, время совсем ему не помощник. Тарталья прикусывает губы, когда Дайнслейф удостаивается мягкого взгляда со стороны девушки. Рычит, когда она называет его котёнком и ласково-ласково гладит того по светлым волосам. Сжимает руки в кулаки, когда его целуют в лоб и ещё раз назвав тем прозвищем, позволяют мягко обнять за талию, и приложиться щекой к груди. Она ласково улыбается, пока к ним не подходит его сестра. Она заставляет стоящих рядом мило смутиться, а Альберих почти пошло пошутить, вгоняя мальчишек в ещё более густую краску. И он отвернётся, скрестив руки на груди. Ему это не нравится, не нравится что к объекту его симпатии смеют прикасаться другие, она улыбается не ему, касается не его, открывает свои объятия не ему. Прикусывает губу, зажмуривая глаза.