Hell to the Heavens (СИ)

Это определённо именно то солнце, которое следовало вытянуть из компании отличников с сомнительной репутацией. И он кажется, совершенно не жалеет, когда переплетает её пальцы со своими, мягко касается губами щеки, прикрывает глаза, едва сдавливая желание расцепить руки, провести чуть выше, на сантиметр -другой забраться под манжеты, чтобы чувствовать дозволение, на капельку больше чем получают окружающие. Отстраняется, заглядывая в любопытную синеву, словно ждущую от него каких-то действий. Кажется, адреналин бьёт в голову, заставляя на мгновение покрепче сжать её руку, а потом успокоиться, мягко позвав ту домой.

Всё уже оговорено, всё прояснилось. Дальше разговаривать нет необходимости. Похоже на приглашение на свидание. Осторожное, словно не способное на самостоятельную жизнь. Пока что не способное, но Тарталья делает всё чтобы оно перестало быть таковым, а Кэйа идёт ему навстречу, позволяя тому медленно, но верно немногим больше, пройти шаг за шагом, в установке чего-то очень похожего на любовь, но пока не имеющего права называться ею полноценно.

— Я хочу… — он недоговаривает, чувствуя как горят алым пламенем кончики ушей, замечает смущённую улыбку девушки, что мягко его по щекам гладит, и все сомнения уходят куда-то прочь, эта ласка кажется согласием, кажется, что беспощадно стискивает его рёбра, не позволяя передумать. — Хочу любить тебя…

Она кивнёт вновь, позволяя тому опуститься щекой на плечо, замрёт на несколько мгновений, а потом шепчет что-то про дождь, говоря о том, что он может их накрыть, если они продолжат нежности. И он вздрогнет, уведёт ту в сторону дома, стыдливо оглядываясь по сторонам. Это так странно, кажется чем-то неправильным, словно он действительно переступает тонкую грань между любовью, описанной в учебниках по литературе и той, которую бесстыдно демонстрируют фильмы и книги сомнительного содержания. Он выдыхает, слыша как бьются капли об асфальт, понимая, что они очень вовремя пришли. Закроет глаза, раскрывая перед Кэйей входную дверь и выдыхает, полностью запираясь в мире ограниченном комнатами.

Становится легче, в отсутствии чужих глаз. Можно устроить голову на чужой груди, прищурится на манер довольного кота и окольцевать её талию, на мгновение почувствовав себя драконом или хранителем самого главного сокровища.

Иногда, в такие моменты он сравнивает себя с Венти, думая о том, как это всё-таки выглядит вне школы. И тихо смеётся, пряча лицо в груди Альберих, чуть утыкается носом в кость лифчика и поднимает лицо, стоит ей вздрогнуть.

Эти посиделки стали почти привычными, и сам Рагнвиндр приехал за ней только в тот самый первый раз, хитро щурясь. Наутро, они просто об этом поговорили и разошлись с миром, но сейчас ему кажется, что он нарушает что-то интимное, что-то светлое в этих встречах, и она перестанет гладить его, тихим вопросом обратив на себя внимание.

— Ты действительно хочешь… меня? — скажет она, поднимаясь на локтях и спокойно заглядывая в синеву чужих глаз, часто задышит, в ожидании ответа.

Ей, вообще-то, тоже очень неловко. Она тоже немного волнуется, нервно покусывая губы в ожидании чужого ответа. Если тот согласится, она продолжит волноваться, ведь первый раз обычно считается чем-то волнительным. Она ждёт, осторожно стискивая чужую макушку. Ей бы успокоиться, до подождать чужого ответа, да только она сильнее трястись начинает от нетерпения.

От тихо согласия внутри всё взрывается. Она широко распахивает глаза, позволяя Аяксу выбраться из своих объятий и поравняться с ней, позволяет тому уложить руки ей на бёдра и мягко, почти невинно улыбнуться, прошептав почти в губы:

— Если ты мне позволишь… Я не остановлюсь… — и сам с собственных слов вздрагивает, восторженно выдыхая, когда ему позволяют, когда разрешают сдвинуть край футболки мягко огладив живот.

Они настолько привыкли проводить время вместе, что на одной из полок у него обосновалась пара вещей Кэйи, чтобы не ходить по дому в школьной форме. Он сглатывает, оглядывая ту вновь. Если она действительно ходит так дома, то он действительно завидует её братцу, что может лицезреть её в таком виде почти каждый день. Он проводит по бедру, скрытому шортами, что кончаются чуть выше колена, а после чуть сжимает в районе колена, прежде чем развернуть её на спину.

Игра окончена, он выиграл. Выиграл первую близость с первой обоюдной влюблённостью. И что это, если не удача?

Кэйа прикрывает глаза, словно пугаясь чего-то, но тут же успокаивается, когда её мягко гладят по животу, задирая домашнюю футболку. Это всё так странно, так похоже на сцены в подростковых сериалах, что обоим хочется засмеяться и сгореть со стыда. Тарталье тоже страшно, он тоже прикасается к кому-либо в таком ключе впервые. И лишь поэтому медлит, вслушиваясь в шумные вздохи девушки.