Homo Гитлер: психограмма диктатора

Бывший гауляйтер Нижней Баварии Отто Эрберсдоблер сообщает о похожем поведении Гитлера в марте 1929 года: «Я поздоровался с Гитлером и сказал ему, что имел беседу с Гиммлером. На это он ответил: "Вы можете быть совершенно спокойны и садиться, я буду готов через мгновение". Затем он переключился на фон Пфеффера (тогдашнему руководителю СА) и в течение последующих 10 минут громко орал на него, сопровождая свои слова ударами плетью по столу. Он заявил ему, что строго запрещает хоть немного изменять свои распоряжения. Он знает сам, что поездка на поезде обходится дешевле. Однако сейчас на первый план выходит пропагандистский эффект, который будет достигнут при следовании штурмовиков на грузовиках через маленькие городки и которого никогда нельзя достигнуть, окопавшись в каменной пустыни Мюнхена… Фон Пфеффер слушал все это с каменным лицом, которое попеременно становилось то красным, то белым. После заключительной фразы: "Вы все поняли, товарищ фон Пфеффер?" — он улыбаясь повернулся к нам. Вечером он хотел вместе с нами пойти в театр и поручил Гиммлеру достать билеты на "Тетю Чарли"».[210]

Английский журналист Сефтон Делмер писал о том, что Гитлер обладал способностью сохранять «полное самообладание», которое неким магическим способом помогало ему при желании влиять на других людей. Ни у одного другого государственного деятеля не было такого разительного контраста между поведением на людях и в быту. Делмер рассказывал, как во время пропагандистского «Полета через Германию» в 1932 году Гитлер совершенно сознательно и намеренно включил свой «идеомоторный ход». В салоне самолета фюрер был обычным человеком, но как только машина касалась своими шасси земли, Гитлер преображался: «Его глаза выкатывались так, что становились видны белки, и наполнялись каким-то светом… Этот свет в глазах мессии призывал Германию занять достойное место под солнцем».[211]

Историк Карл Александр фон Мюллер так описал речь Гитлера в пивной «Левенбройкеллер» на Штигльмайерплац в Мюнхене: «Это был совершенно другой человек, совсем не тот, которого я время от времени встречал в частных домах. Тонкие черты лица были перекошены от злобы, в глазах сверкал холодный огонь, грозный взгляд давил врагов справа и слева, стремясь заставить их повиноваться. Черпал ли он эту загадочную энергию из собравшейся в зале толпы людей или, наоборот, источал ее на окружающих?»

В письменном наследии Адольфа Гитлера, прежде всего в «Майн кампф», можно проследить два различных стиля. Он по несколько раз повторяет одно и то же, пускается в ругань, теряет нить повествования, перескакивает с одной темы на другую — так продолжается, пока Гитлер рассказывает о Вене. Немного более внятно описан Мюнхен, начало войны, переброска войск вдоль Рейна и жизнь в окопах под Ипром. Однако описание двух пребываний в госпитале вновь размыто. По мемуарам Гитлера невозможно проследить даже маршрут «марша к Фельдхеррнхалле».

Иоахим Фест считал, что стиль Гитлера отличался «метафоричной многозначительностью» и был основан на неопределенности. «"Майн кампф" ни в коем случае нельзя считать, как впоследствии ошибочно утверждали многие историки, открытым признанием в стремлении к войне, массовым убийствам и безумной игре за мировое господство, в котором ставкой была судьба страны».[212] В любом случае, когда «общество обнаружило, какие намерения скрываются за выстроенным с таким трудом самоучкой словесным фасадом», имелись уже более ясно написанные книги, позволившие более точно представить, что ожидает Германию.

Специальные психологические знания позволяют правильно распознать и определить эйдетические навязчивые идеи Гитлера, которые не находятся на поверхности и хотя «проступают в намеках, но никогда не раскрывались им во всей своей радикальности».

Адольф Гитлер стремился не только тщательно маскировать свои истинные намерения, он также желал скрыть, в какой степени подверглись стилизации некоторые эпизоды его биографии, и при этом прекрасно помнил все мельчайшие подробности. Однако свою роль сыграло отсутствие дисциплины — ему не хватало терпения написать все четко.

Из скучного потока слов в текстах Гитлера вдруг совершенно неожиданно появляются ясные четкие фразы. Создается впечатление, что это писал другой человек или сам автор неожиданно превратился в рупор некого оракула. Подобные предложения часто даже выделены в тексте жирным шрифтом, впоследствии уже в третьем рейхе превратились в крылатые слова: «Так я решил стать политиком», «Германия либо станет великой державой, либо ее не будет вообще», «Дайте мне четыре года, и вы не узнаете Германию».