Homo

Хотя я и сейчас помню тот ночной приход одинокого Чарли, когда он вдрызг пьяный и несчастный, пытался объяснить моей матери, к чему может привести любовь к племени эльфов. Зная ее панический ужас перед пьяными, я думаю, что она вряд ли что-нибудь поняла из его спутанной речи, а к приходу отца он уже спал, сидя за столом. Больше он к нам не заходил, но с тех пор, встречая его на улице, я часто ловил взгляд его вечно хмурых глаз, хотя в мыслях его скользила нежность и жалость.

В то время я даже не пытался отдавать себе отчет о моём отношении к прелестной маленькой подружке, царившей над нашими эльфами. Мы виделись почти каждый день, и мне никогда не было с ней скучно, но время шло и однажды, я заметил, как повзрослели окружавшие меня девчушки, и понял, что меня тянет к ним совсем не так, как к моим сверстникам мальчишкам.

Потом я познакомился с Эльзой…

Счастлив ли я? Наверное, да, у меня есть все: любящая жена, маленький упрямец сын, мне даже почти перестали сниться ночные хороводы эльфов на лугу за деревней. Но нет-нет, да и всколыхнет что-то внутри, забьется сердце и на минуту покажется, что все ещё впереди, что что-то чудесное еще ждёт меня, что оно почти рядом и….

Я чуть было не повернул обратно, но тут передо мной встали умоляющие глаза Эльзы, и вспыхнувшая во мне жалость к ней заставила отбросить просившиеся на ум возражения и отсрочки. Я прожил со своей женой почти десять лет и старался, чтобы у нее было все, что необходимо любой женщине для счастья. У неё не было только одного — цветов. Нет, дело не в том, что мне не приходило в голову принести жене букетик горных цветов и не в том, что она с детства не любила цветы в доме. Просто любые цветы, стоило им только оказаться в нашем шале, тут же превращались в пучок засохшей, а то и гниющей травы. Даже свадебную фату Эльзе пришлось украсить бумажными эдельвейсами.

Поэтому вам будет легко понять, как удивился я, увидев цветущий васильковый венок, надетый на голову вбежавшего с улицы сына. В начале я даже не понял до конца всю необычность увиденного, а просто отметил это, как нечто непривычное. Но Эльза поняла все с первого взгляда: она был женщиной, а женщины узнают соперниц, даже не читая их мыслей.

Вот почему мне надо было идти, и так наш малыш слишком отличался от своих сверстников: к чтению мыслей на расстоянии теперь уже привыкли даже консерваторы, но вот умение притягивать к себе предметы (самым первым из них была обыкновенная соска-пустышка) и превращать деревяшки в пистолеты и куклы, не притрагиваясь к ним руками, это уже было слишком даже для нашего телепатического века. Эльза же просто панически боялась того, что наш Джонни может превратиться в окружающую нас нелюдь, тем более, что городские врачи, которым я был вынужден по настоянию жены показать сынишку, потребовали проведения срочного цикла гипнопедической терапии, иначе они просто отказались ручаться за результаты лечения, и предрекали ему постепенный переход в мир фантомов.

Занятый этими, не слишком-то весёлыми мыслями, время от времени прерываемыми глубокими вздохами, я даже не заметил, как дошел до окраины деревни и оказался на единственной в нашем округе просторной круглой лужайке, расположенной на каменном балконе, нависшем над пропастью, и не занятой хозяйственными фермерами только потому, что желание вступать в пререкания с феями, устроившими здесь танцплощадку для эльфов, не могло прийти даже в самую глупую и жадную голову.

- Элли! — тихонько произнёс я, вступая на зеленый нежный ковер полянки. — Элли, Элли, ты нужна мне!

Это был наш старый пароль, и я знал, что он не мог измениться или перестать действовать, сколько бы лет не прошло с моего детства.

- Я здесь, Джон, - услышал я тончайший нежный голосок из-за моей спины. — Я знаю, зачем я тебе нужна. Жаль только, что я ничем не могу тебе помочь, мой милый. Твой Джонни сам захотел увидеть меня и сам предложил мне свою дружбу. Он сильнее тебя, Джон. И действительно чем-то близок к нашему сказочному миру. Только ты зря стараешься сделать его таким как все: я чувствую, у тебя это не получиться. Я, конечно, могла бы не встречаться с ним, если бы он был обыкновенным ребенком, хотя это и было бы мне больно.

Если бы она почувствовала как стало больно мне при этих словах: я понимал, почему её так тянет к Джонни — все говорили, что он похож на меня в детстве, как две капли воды, а ведь я любил Элли, теперь-то я это понимал.

- Но он сильнее меня, Джон, - закончила фея.

- Я всё понимаю, Элли, но только, пожалуйста, постарайся не делать так больно Эльзе, она-то ведь не виновата в том, что я изменил тебе, - тихо, почти шепотом, попросил я.

- Ты тоже ни в чём не виноват, Джон: в тебе слишком много того, что отличает нас от людей, но ты слишком любишь и ценишь то, чего нет ни у меня, ни у моего народа. Я почти примирилась с этим. Беда только в том, что я никогда не ошибаюсь в своих предчувствиях.

- И что же тебе они говорят? — насторожился я (феи действительно могут предугадывать то, что скрыто от нас, людей).