How to Read Literature Like a Professor

Персонажи вроде Февверса, обладающие крыльями, нам особенно интересны. А почему бы и нет? Сколько ваших друзей и соседей носят перья? По правде говоря, истории с крылатыми героями составляют довольно небольшой жанр, но эти несколько историй обладают особым очарованием. В рассказе Габриэля Гарсии Маркеса "Очень старый человек с огромными крыльями" (1968) безымянный старик падает с неба во время муссонного дождя. Его крылья действительно огромны. Некоторые бедняки в прибрежном колумбийском городке, где он приземлился, принимают его за ангела, но если это и так, то очень странного. Он грязный и вонючий, а в его потрепанных крыльях водятся паразиты. Правда, вскоре после того, как он опускается во двор Пелайо и Элисенды, их ребенок выздоравливает от опасной для жизни лихорадки, но другие его "чудеса", если он вообще имеет к ним отношение, работают не совсем правильно. Один герой не может восстановить здоровье, но почти выигрывает в лотерею, а другой, хотя и не излечивается от проказы, проращивает подсолнухи из своих язв. Тем не менее, жители очарованы новоприбывшим, настолько, что крестьянская пара строит клетку и выставляет его на всеобщее обозрение. И хотя старик не делает ничего выдающегося, столько людей приходит и платит небольшую плату за вход, что Пелайо и Элисенда становятся богачами. Мы так и не узнаем, кто этот старик, и догадки горожан не только смешны, но и порой странны (его зеленые глаза наводят на мысль, что это норвежский моряк), но его жалкий, потрепанный вид и многострадальное молчание явно приносят семье почти чудодейственную пользу. Как и подобает тем, кто получает чудесную помощь, они не ценят и даже немного возмущены тем, что им приходится обеспечивать старика. В конце концов старик восстанавливает силы и, видимый только женой, улетает прочь, его неуклюжий полет напоминает больше о неприкаянном стервятнике, чем об ангеле. Как и Картер, Гарсия Маркес играет на наших представлениях о крыльях и полете, чтобы исследовать иронические возможности ситуации. Более того, в некоторых случаях он идет еще дальше. Его крылатый персонаж буквально заперт в клетке; более того, он грязный, неухоженный и весь в клопах - совсем не то, что мы ожидаем от потенциальных ангелов. С одной стороны, эта история задает нам вопрос, узнаем ли мы Второе пришествие, если оно произойдет, и, возможно, напоминает нам о том, что Мессия не получил всеобщего признания, когда он пришел. Ангел не похож на ангела, так же как и царь не похож на царя, и уж точно не похож на военного правителя, которого ожидали евреи. Неужели старик решил не летать? Специально ли он уменьшил свою силу и внешность? История никогда не говорит об этом, и в своем молчании она ставит множество вопросов.

Конечно, его способ прибытия ставит перед нами другой вопрос.

А как насчет персонажей, которые не совсем летают или чей полет прерывается? Начиная с Икара, у нас есть истории о тех, чей полет заканчивается преждевременно. В общем-то, это плохо, учитывая, что полет - это нечто противоположное. С другой стороны, не все крушения заканчиваются катастрофически. Почти в одно и то же время (романы были опубликованы в течение нескольких месяцев друг после друга) Фэй Уэлдон и Салман Рушди представили персонажей - по двое в каждом случае - падающих с большой высоты, из взорвавшихся авиалайнеров. В "Сердцах и жизнях мужчин" Уэлдон похищают ребенка, ставшего жертвой некрасивого развода, и они с похитителем летят вниз к безопасному месту, когда задняя часть самолета, в которой находятся только они двое, довольно невероятным образом не подчиняется некоторым законам аэродинамики и плавно опускается на землю. Два главных героя Рушди, Гибрил и Саладин, падают на землю, и их приземление смягчается заснеженным английским пляжем, на который они высаживаются. В каждом случае в их измене тому, что, как правило, было бы равносильно верной смерти, есть элемент возрождения. Персонажи не обязательно становятся лучше в своих новых жизнях; двое Рушди особенно дьявольские, а девочка Уэлдона надолго лишается огромных привилегий своего прежнего существования, обретая вместо этого жизнь, которую Диккенс придумал бы для одной из своих бродяжек. Тем не менее акт падения с огромной высоты и выживания столь же чудесен и столь же символически значим, как и сам полет. Как бы мы ни были взволнованы перспективой полета, нас также пугает перспектива падения, и все, что, казалось бы, бросает вызов неизбежности гибели при падении, заставляет наше воображение работать сверхурочно. Выживание этих героев требует, чтобы мы задумались о последствиях. Что значит пережить верную смерть и как такое выживание меняет отношение человека к миру? Меняется ли ответственность персонажей перед собой, перед самой жизнью? Остается ли выживший прежним человеком? Рушди прямо спрашивает, неизбежно ли рождение влечет за собой падение, а Уэлдон задает вопросы, не менее наводящие на размышления.