Hroniky

«мамой», Михаил давно уже, не сошелся взглядами на

жизнь, и не хочет попадать под властный «каблук». Ну, не нужна она, — истаскавшаяся, самовлюблённая баба, которая, при явном рабоче крестьянском происхождении, высказывает претензии «великосветской дамы». Одного

только, отношения Светки к мужикам («быть, как за ка

менной стеной») Михаилу, по горло, хватило...

А «Герцогиней», её прозвал бывший муж, не выдер

жавший страстного истероидного напора женушки. По

шли они, как то, в магазин верхней одежды, и Светка

там, показала себя во всём своём «блеске». Это ей не

нравится, а это «нынче не модно». Фи! Какой жалкий

ассортимент! Так продавщица и сказала: «Подумаешь, герцогиня выискалась!». С тех пор, прозвище за Светкой

и осталось.

137

— Мужчины! Хватит курить. Идите чай пить! —

позвала бабушка.

Уселись за стол. Герцогиня, — манерно положив

ногу на ногу так, что, в разрезе халата, обнажилось

бедро, — кривила нижнюю губку.

— Тебе бы, Михаил, надо бросить курить! Терпеть

не могу дыма... Дак, кроме газеты, еще где то подра

батываешь? Сторожишь в садике?.. Можно ведь, и еще

одну работу найти. Ну, выучиться, допустим, плитку

класть!.. Говоришь, и так времени не хватает? А если

бы, была семья: жена, дети? Бездельник ты, бездельник!..

Саша! Как поешь, сыграй дяде на скрипке!

«В своём репертуаре, Герцогиня... — подумал, про

себя, Михаил. — А то, что у меня, — сверх всего, — на

ука на шее сидит, её это, конечно, не волнует... А Сашка

то, славный парнишка!».

Ребёнку достали миниатюрную скрипку. Сашка, де

ловито приложив подбородок к концу деки, стал выво

дить, смычком, незамысловатую детскую мелодию.

— Ну, что я тебе говорила! Гениальный мальчик!

Учителя его очень хвалят. А ведь, всего пять лет. Музы

кальные гены сказываются!

Это был намёк на его, Михаила, отцовство. Ведь в

прошлом, он — музыкант. А Герцогиня, и сейчас играет

на фортепиано, в своё время, окончила институт по клас

су хорового пения… Но сама мысль, что Сашка — родной

сын, вновь, привела отца в замешательство. Ведь, с кем

только, мамаша не куролесила, после того, как Серёга, муж — от Светки ушел. Впрочем, не это главное. Надо

же, брать на себя ответственность за воспитание ребён

ка, работать, как черт, чтобы его вырастить, а у Михаила

мысли совсем о другом. В науке, не всё еще сделано! И

она требует жертв...

138

— Ну, я пойду, что ли? Материал нужно, на первую

полосу подготовить. Работы по горло. А насчет фотогра

фирования Сашки, как мы и договорились, в 12 00 в

редакции.

— Это здорово, что ты в городской «Вечерке» стал

трудиться! Саша, скажи дяде «до свиданья!».

Сашка, как взрослый, подал руку. «Взгляд — мой, такой же, чуть исподлобья. И улыбка, — не очень то

весёлая… — про себя, отметил Михаил. — Или это мне, только кажется?..».

2.

— А а, входи, входи Игнатич! Давненько не видел!

Как дела на журналистском фронте? — Сергей Николае

вич, по хозяйски, провёл озабоченного Михаила в дирек

торский кабинет. — Мощный ты материал про общежитие

написал! Сам Корнелюк похвалил и, представляешь, пре

мию выделил всем сотрудникам «Молодёжного центра»!

— «Пузырь» готовь. Так и бездельничаешь, директориш

ка хренов! Тюрьма по тебе плачет... Гнида ты, паровозная!

— Ну, как можно? Я ведь, весь в работе! — Сергей

Николаевич, пряча глаза, начал рыться в «важных» обще

житских документах. — Воспитательный процесс, мой

друг, не терпит суеты! Десять лет у власти — это не ба

ран чихал! Но, согласись, дисциплина, в «Молодёжном

центре», налажена ой ёй ёй! Кругом чистота, порядок, контроль. А что было до меня? Так что, зря попрекаешь…

Сергей Николаевич, этакий розовый колобок на двух

ножках, энергичный, не без чувства юмора, при обяза

тельном галстуке, жутко хитрющий и, к тому же, не

чистый на руку, — сделал обиженное лицо.

139

«Комедиант есть комедиант! — внутренне, констати

ровал Михаил. — Не зря же, учили на театральном

отделении... А умишко то холодный, расчетливый. Но

думаю, что способности к истероидному кривлянию, здесь, — врождённые. Яркий сангвинический генотип.

У них с Герцогиней, кстати, есть что то общее. Оба

жаждут внимания, признания, оба стремятся к высокому

статусу; оба диктаторы, понятно, в относительных пре

делах. До крайности, эгоистичны. Но Светка, хоть не

такая прижимистая. А этот — натуральный Гобсек.

Тащит всё, что попадётся под руку, — от туалетной бу

маги до тяжелой мебели. И каждую копейку экономит.

Он в молодости, в студенчестве, таким же был...».

— Ну, а как твоя, никому не нужная, наука? Что

то, хоть продвигается?

— Знаешь же, что в карьерном отношении всё глухо.

Я даже не кандидат. Так, любитель... Мяткин не хочет, чтобы работал над диссертацией. Своим ставленникам, в основном бабам, — ну, понимаешь... — дорогу расчи

щает. А Борис Борисыч, наставник то мой, ничем помочь, пока что, не может... У них, в пединституте, не наука, а

какой то коммерчески выверенный, конвейер по произ

водству стандартных кандидатов и докторов. Отгрохали

евроремонт, назвали школу «институтом психологии», и всё ведь, рассчитано на яркий внешний эффект, внеш

ний «фасад». А внутри — бездарность, карьеризм, про

славление «великого» Мяткина, заискивание перед ним.