Hroniky

бочем ритме, хотелось как то расслабиться. Да и Шаров

с Никитским, тут как тут. Для них, пьянка с девочками —

привычное дело, то бишь, — море по колено, а ему она

уже боком встала. Постепенно впал в зависимость от

«пойла», нарушать стал трудовую дисциплину, даже вре

менами прогуливал. Редактор и зам., уже косо погляды

вали: «Такие надежды подавал вначале, а сейчас, что то, испортился парень!». Хотя немного выпить, действитель

но, не мешает... Целую неделю рвал как черт, норму по

строчкам перевыполнил. Короче: стресс нужно снять. И

девчонки, вроде бы, ничего. Особенно та, беленькая...

Через пару часов, дым в кабинете стоял коромыслом.

Шаров, во всю, уже лапал разомлевшую, от выпитого, Таню. Никитский, со знанием дела, «уламывал» подругу.

— Гад ты, всё таки, Виталик! — ни с того ни с сего, вспылил Михаил и, подойдя к Шарову, врезал ему в челюсть.

— Че, дурак, приревновал?! — вскочил, как ошпарен

ный, оскорблённый Виталий и схватил за грудки — По

лучи ка, сволочина пьяная!

Град ударов посыпался на перепившего обидчика.

Оба, в борьбе, повалились на пол. Таня завизжала. Ни

китский бросился разнимать драчунов.

— Тихо вы! Сюда ведь, придти могут в любое время!

Но в дверь уже стучали. Быстро вскочили и, кое как, навели порядок на столе.

— А, да это Вовка Березин, фотокор! Да не один, а

с «пузырём»! Входи, входи!

Обиды, тут же, были забыты, и в компанию, влился

еще один местный бухарик.

144

Вовка на «Никон» стал снимать развеселившихся

дам. Виталик и Михаил полюбовно «поделили» Таню.

Никитский рассказывал пикантный анекдот...

4.

На душе был чудесный подъем. Когда Михаил шел к

своему наставнику, всегда его, при этом, охватывало нетер

пеливо радостное возбуждение. Как будто, что то трепет

но святое, ждало в небольшой двухкомнатной квартирке

старой «хрущевки». Еще бы! Борис Борисович ведь, канди

дат психологических наук старой закалки, известный в

городе ученый, а знания этого сверхчеловека — неисчерпа

емы...

Вот, и остановка. Троллейбус сделал осадку, лязгну

ли дверцы. Михаил, быстрым шагом, двинулся, по асфаль

тированной дорожке, к дому №7. Поднялся на второй

этаж. Обшарпанную дверь, открыл сын Николаева.

— Отец дома?

— Вышел, но скоро придёт. Подождёте?

Он прошел в тесную прихожую, а затем, в маленькую

неопрятную кухню, где, в течение уже нескольких лет, проходили их, с Борисом Борисычем, встречи и обсужда

лись самые различные проблемы.

Через некоторое время, прибыл сам «сверхчеловек».

Сразу видно — с тяжкого похмелья: волосы всколочены, лицо обрюзгло, небрито, дыхание прерывисто. Борис

Борисыч поставил на стол поллитровку, какого то, дрян

ного яблочного вина.

— Будете?

— Да нет, вам оно намного нужнее...

— И то верно.

145

Николаев ловко сорвал пробку и, в один миг, вылил

всё содержимое бутылки в горло. Смачно крякнул: «Счас

дойдет...», и уселся за стол, явно ошарашенный первич

ным эффектом. Обычное добродушие вернулось к нему.

— Ну вот. Теперь можно, и поговорить... У вас, какие

то новые мысли возникли, относительно верлинского

труда?

— Да. В прошлый раз, мы пытались разрешить про

блему наследственной изменчивости типов нервной си

стемы.

— И вы, всерьёз полагаете, что развитие типа в онто

генезе разновероятно?

— Исходно варианты, того или иного, развития рав

новероятны, но тем не менее, генотип, например, тревож

ный, либо остаётся тем же, одним и тем же генотипом, либо видоизменяется под влиянием среды, оставаясь

тем же конституциональным типом.

— Я что то не пойму. Хотя, знаете, может, вы и правы...

Михаил, можно попросить об одном одолжении? — внезап

но, прервал нить «научной беседы» Борис Борисыч.

— Деньги?

— Да, если можно. Чувствую, что не поправился я.

Давайте приобретём что нибудь, да и посидим, где нибудь, на травке. И поговорим, конечно… Согласны?

Вышли к ближайшему гастроному. Взяли водки, при

строились на лежащее бревно, неподалёку. Наклонив

шись, грузный Борис Борисыч, кряхтя, сам разлил «бо

дягу» по полиэтиленовым стаканчикам. По доброте ду

шевной, плеснул еще и, скромно подошедшему, ханыге.

— А вы к докторской, не пытались приступить? —

спросил Михаил, после нескольких возлияний.

146

— Представьте себе такую ситуацию… — уже запле

тающимся языком, начал «экс кандидат» наук. — Идёте

вы по узкому узкому коридору и хотите, куда нибудь, свернуть. А не можете. Коридор держит крепко накрепко

и ведёт к какой то катастрофе... И потом, ведь психоло

гия, наука, не самое главное в жизни.

— Как так не главное? В этом, по моему, весь смысл.

— Я тоже, раньше так думал. А потом, сказал себе:

«Сколько можно лизать задницу этой науке и, при оном, не получать никакой отдачи?». Взять, к примеру, нашего

Клеймана. Ведь он, только, и читает узкоспециальные мо

нографии да статьи. И всё! Даже никакой беллетристики, для души, себе не позволяет. Ну, станет доктором. Докто

ром же и помрёт, так ничего и, не уяснив в жизни. Кукует

один — ни жены, ни детей... Короче: свихнулся на своей

психологии. А ведь, всё из за желания как то отличиться, выдвинуться, заслужить одобрение, почитание…

Николаев, сморщившись, бахнул еще одну стопку.

— Неужели, в этом смысл нашей жизни? Неужели

мы — жалкие животные, стремящиеся, во что бы то ни