Hubris. Смещение по контуру (предварительный набросок к метамодернистскому проекту)

В 2011 г. культуролог Люк Тернер опубликовал “Манифест Метамодернизма”, а спустя четыре года резюмировал свои идеи в статье “Метамодернизм: краткое введение”, где он, в частности, утверждает, что “…дискурс метамодернизма имеет скорее описательный, нежели предписывающий характер”[12]. Хотя его оптика находится только в стадии формирования, поэтому описанию и, соответственно, интерпретации, подвергаются культурные формы, отвечающие его этосу. Между тем, география метамодернистского дискурса уже достаточно обширна, охватывает различные исследовательские поля – от философии и культурологии до искусствоведения и киноведения. Она масштабно освещена в разных бумажных и интернет-журналах: среди них датский «Metamoderna» под редакцией политического философа Хэнзи Фрайнакта, российский «Metamodern» Артемия Гусева, «Journal of Aesthetics & Culture», на страницах которого впервые прозвучала концепция Метамодернизма Тимотеуса Вермюлена и Робина ван ден Аккера; также небезынтересен журнал голландских теоретиков «Notes on Metamodernism», где публикуют свои материалы Люк Тернер, Элисон Гиббонс и другие[13]. Параллельно со становлением философско- эстетических основ Метамодернизма, осуществляется выявление и систематизация схожих тенденций в искусстве и кинематографе[14]. В данном случае нарратив Метамодернизма по своей стратегии напоминает больше Модернизм, чем иронически настроенный по отношению к любым наррациям Постмодернизм.

Итак, основной пафос Метамодернизма – самостийное становление, самоорганизация новых порядков более сложных уровней, включающих в себя программы и композиции социальных и культурных практик, ранее существовавших и исторически апробированных (Хэнзи Фрайнакт сформулировал мантру Метамодернизма следующим образом: “За деконструкцией должна следовать реконструкция”), но при этом архитектоника новых иерархий видится теоретикам Метамодернизма подвижной. Подвижность во многом задается и ведущими тенденциями метамодерна – перформантизмом (причем в редакции Рауля Эшельмана, рассматривавшего перформантизм как “преднамеренный самообман”, стремление к созданию целостной идентичности, чья целостность двусмысленна) и неоромантизмом (в ракурсе неоромантического переопределения, вторичной процедуры означивания банального как важного, обычного как необычного и т. д.). Кажущееся противоречие снимается холархическим подходом, вербализированным Хэнзи Фрайнактом, оригинально истолковавшем идеи Жиля Делеза и Кена Уилбера: “Подход метамодернизма можно причислить к холархическим, указывающим на наличие структуры там, где все кажется хаотичным. Хаотичность структурирована по линиям сложности; мы видим структуры, которые остаются частями целого и при этом сохраняют автономию”[15]. Осцилляция Метамодернизма, соответственно, – это не столько поиск баланса между Модернизмом и Постмодернизмом, сколько создание условий для пересборки концептов, переопределения базовых эпистемологических категорий (субъект / объект и т. д.), через которые человек себя идентифицирует и выстраивает свои поведенческие сценарии в условиях перманентной подвижности контекстов, заданных усложнением техносферы культуры.

«Hubris»: история понятия

Метамодернистская осцилляция не только “расшатывает” культурные формы Модернизма и Постмодернизма, но и десемантизирует традиционные эпистемологические категории “субъект” и “объект”, расширяя, а точнее смещая контуры этих понятий. Спекулятивный реализм, объектно-ориентированная онтология, онтикология, философия квази-объекта, меонтология – направления в философской, преимущественно континентальной, мысли начала XXI в., трансгрессирующие границы этих категорий, подвергшихся в постмодерне деконструкции, а в метамодерне – реконструкции. Пример сложившейся двусмысленности очевиден в “бессубъектной” эпистемологической мысли середины – конца ХХ в., где субъект сводился к системе референций и парадоксален для ситуации метамодерна, где концептуализируется статус нечеловеческих “субъектов”. “Объект” в ООО также претерпел трансформацию. Т. е. реконструкция в метамодерне не предполагает восстановления категориальных границ, маркирующих классическую философскую традицию, но обещает быть сложнопрогнозируемой.