И Аз воздам

Владимир даже не оглянулся. Лоск слетел с него, сейчас это был битый хитрованец, который прислушивался к тому, что происходит в коридоре. На лбу его выступили капли пота.

А в коридоре творилось непонятное. Чей-то высокий голос зачастил на странном языке с мяукающими интонациями. Чуть погодя топот ног стал удаляться. Марии показалось, что кричит Радек. Это оказался действительно его голос. Через секунду дверь купе отъехала, показался и сам Радек. За ним виднелось встревоженное лицо Вартбурга.

— Мария, вы не пострадали? У вас есть всё хорошо, — тревожно спросил граф, деликатно подталкивая Радека в купе. Тот вошёл, уселся, весело глянул на Марию.

— Что — здорово испугались, милая Маша?

— Стыдно признаться, но — да, — Мария сделала вид, что переводит дух. — Однако, я верила, что мои рыцари придут ко мне на помощь. И они пришли. Но кто это там был? И на каком языке вы с ними говорили? Неужели на китайском? В Японии я слышала его.

— Вы были в Японии? — удивился Радек, — Нет, вы положительно неисчерпаемая женщина и не перестаёте удивлять меня. Граф, снова и снова признаюсь, что категорически завидую вам.

— Я сам себе часто имею завидовать, — отозвался граф.

— Так как же насчёт китайского? — напомнила Мария.

— Ну да, да, я говорил на китайском, — развёл руками Радек. — Признаюсь, это были мои студенты.

— Это что же, они подобным способом проходят практику? — невинно поинтересовалась Мария.

— А вы колючка! — Радек опять улыбался, но глаза смотрели далеко не улыбчиво. — Не будем придавать большого значения случившемуся инциденту. Как говорят у нас: было и сплыло. И мхом поросло. Давайте лучше поговорим о близком будущем, ведь завтра утром мы будем в Москве.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ШИБЧЕЙ, КОММУНИЯ, ПАДЛА!

В Москве на вокзале ждало роскошное авто. Невозможно сияло лаком, издалека было видно широченную улыбку шоффера. Даже когда он выскочил из кабины, чтобы помочь загрузить багаж — занятие довольно обременительное — улыбка продолжала сиять под его усами.

— Мария, прошу, выбирайте место, где вам будет удобнее, — Радек широко раскинул руки, но даже этот, вполне обычный жест, получился у него некрасивым, скрюченным каким-то. — Всё, буквально всё в вашей власти. Прошу вас, злоупотребляйте ею всласть.

Довольный изобретённой сомнительной рифмой — не удержал полезшие наружу зубы.

— Спасибо! Но не следует блудной дочери возвращаться под родные своды, похваляясь достатком. Ей положено приходить в бедности, разутой и раздетой. — Мария дежурно улыбнулась, безразлично глядя по сторонам. — Поэтому я уж по-старинному, на извозчике. Да и Москву хочется рассмотреть получше. Вы же не обидитесь?

— Ни в коем случае! — Радек опять раскинул руки, и снова это у него вышло нехорошо. — Вполне понятное желание, подлежащее немедленному и неукоснительному удовлетворению. Но, честное слово, хотел бы я посмотреть на вас, на разутую и, главное, на раздетую, — он подождал реакции на рискованную остроту, не дождался. — В таком случае, мы пошли грузиться, а Владимир посадит вас на извозчика. Принимается?

Игнатьев уже загрузил свой и другие чемоданы в багажник авто. Водитель активно ему помогал.

— Да, конечно, спасибо, — Мария шагнула к графу, обняла, подставила щеку для поцелуя:

— Вы помните адрес, мой друг?

— Абсолютно! — Альберт прижал руку к нагрудному карману. — У меня он и есть записан: Старопименовский переулок, дом шестнадцать, — прочитал он, нещадно перевирая ударения. — Бог мой, до чего сложны есть русские наименования! Как только я имею быть свободен, сразу буду оказаться у вас на Старопименовском.

Владимир быстро подхватил чемодан Марии, пошёл чуть впереди. Всем видом выражал неописуемую грусть.

— Что с вами, Владимир? — как бы недоумевая, спросила Маша. — Вы на себя не похожи.

— Вы ещё спрашиваете? Вы смеётесь надо мной? — Владимир испустил длинный выдох.

— И в мыслях не было, — Мария пожала покатыми плечиками, сейчас широкими от пальто. — Но вы правда какой-то не такой, каким я успела вас узнать. Киснете отчего-то. Учтите, я люблю сильных мужчин. Вот вы, я уверена, натура сильная. Иначе вы бы не были революционером. И, конечно же, не записались бы в большевики. Ведь я права? Вы сильный человек?

Владимир деланно смутился:

— Я не знаю, что вам ответить — любой ответ прозвучит как бахвальство.

Она показала, что поверила в его деланное смущение. Происходила почти что шахматная партия, в которой, однако, Мария видела и понимала своего партнёра насквозь, предугадывая все его ходы. Он же самоуверенно полагал, что уже выиграл, хотя не умел заглядывать даже на ход вперёд.

— Да, я грустен. Мне тоскливо оттого, что мы расстаёмся, дорогая Машенька, — сказал он, подпустив смиренной грусти в бархатные переливы баритона. — Неужели же, неужто же мы не увидимся в Москве?

— А вы очень этого хотите? — Маша тоже поиграла голосом, зарядив в него толику лукавства, которого он хотел и которого ждал. — Очень-очень хотите?