И Аз воздам

— Мама Саша, здравствуй, родная! — сказала Мария. — Как же я рада видеть тебя живой и здоровой.

— Машенька! Господи, Машенька!! Откуда ты? Как же ты?.. –женщина у дальней двери, заплакала, стала оседать на пол.

— Мама Саша! Что ты? Что ты? — Мария кинулась к ней, по пути оттолкнув толстуху, крутившую головой по всем направлениям. Подхватила тётушку, провела в комнату, вернулась за чемоданами. Пухляк поспешно отодвинулся от неё подальше. Женщина прижимала его голову к своей необъятной груди, ненавидяще пепелила взглядом обидчицу мужа.

— Вот что, граждане, — сказала Мария, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, — так вышло, что я поживу здесь некоторое время. Сколько — пока не знаю, это зависит от многих обстоятельств. Так что, хотим мы или не хотим, нам придётся уживаться вместе.

Я — СТАЛИН

— Нам придётся уживаться вместе, дорогой граф! — сказал Бухарин, — Хотим мы этого или не хотим, а всё равно придётся. Поскольку живём в одном доме. То бишь, под крылом у старухи-Европы. А если брать шире — на одном земном шарике.

За обширным столом они сидели трое: Бухарин, граф и Радек.

— Думаю, что с вами имеют согласиться все руководители цивилизованных стран, войны не желает никто, — заметил Вартбург. — Мир ещё не совсем оправился после мировой войны. И начать новую может только сумасшедший.

— Она уже началась, дорогой господин Вартбург, — живо откликнулся Бухарин, — она уже идёт, она полыхает вокруг наших границ.

— Простите, я есть не совсем понимаю вас. Или не знаю чего-то, что есть известно вам.

— Всё вы знаете и всё вам известно, — Бухарин чуть наклонился вперёд. — Вам просто недостаёт классового подхода в диалектике. Вы оцениваете международное положение как бы со всех сторон, думая, что это и есть так называемый объективный взгляд.

— Совершенно верно так и есть, — вставил граф. — Но разве можно как-то иначе достигнуть объективности в рассмотрении любой проблемы?

— Давайте сначала зададим себе другой вопрос: а бывает ли объективность — одна на всех?

— То есть, как? — граф даже растерялся. — Объективность — потому и объективность, что имеет учитывать позиции всех сторон.

— А вот и нет, вот и нет, тут вы ошибаетесь самым жестоким образом, — Бухарин наслаждался дискуссией, своим уверенным красивым голосом. — Есть объективность буржуазная, выгодная классу эксплуататоров, и есть объективность рабочих и крестьян, вырабатываемая трудящейся массой. Вот вы, граф, какой объективности придерживаетесь.

— Я, может быть, всё-таки недостаточно знаю русский язык…

— Я могу перевести на немецкий, — предложил Радек.

Сейчас он вовсе не был оживлён. Даже наоборот — грустен и молчалив.

— Я и сам могу перевести, — с некоторой неприязнью ответил Бухарин, — только сдаётся мне, что господин Вартбург прекрасно всё понял и без перевода.

Дверь бесшумно отворилась, в комнату вошёл невысокий человек, бросалось в глаза его изрытое оспинами лицо. Близко подошёл к графу, подал руку.

— Я — Сталин. Иосиф Виссарионович, — улыбка промелькнула под густыми усами. — Вам, наверное, тяжеловато будет выговаривать моё имя, поэтому называйте по фамилии. А вы, стало быть, господин Вартбург?

— Так есть, господин Сталин, — ответил граф, пожимая маленькую узкую ладонь. — Рад знакомству, я много о вас слышал.

— Да и я, признаться, тоже много слышал о вас, — Сталин говорил негромко, с приятным восточным акцентом, но правильно строя фразы. — Больше — хорошего. В отличие, наверное, от того, что вы слышали обо мне.

Все, кто был в комнате, засмеялись.

— О чём идёт спор, — поинтересовался Сталин. — Да вы присядьте, товарищи.

— Это скорее не спор, а урок политграмоты, — усаживаясь, живо откликнулся Бухарин. — Господин Вартбург постигает азы классового видения мира и, в частности, современной международной ситуации.

— Вот как! Это чрезвычайно интересно, — улыбка снова тронула губы Сталина. — В таком случае, разрешите и мне присутствовать. Классовому подходу к решению насущных проблем всегда не вредно поучиться. Не так ли, господин Вартбург? Вы разрешите?

Два вопроса были сознательно поставлены рядом, граф вынужден был дать положительный ответ, разрешая (конечно же!) руководителю российских большевиков присутствовать при беседе. Но тем самым он как бы признавал определяющую роль классового подхода в осознании мира. Вартбург мгновенно осознал положение, в которое был поставлен опытным собеседником, лишь молча кивнул головой.

Сталин присел к столу, взглянул на Бухарина. Тот, словно ожидал этого взгляда, тут же начал говорить быстро, увлечённо:

— Вы не будете отрицать, что международное положение в последние месяцы характеризуется нарастанием напряжённости. Разрыв дипломатических отношений со стороны Англии, восстание в Вене, события в Китае, провокации со стороны Польши и прочая, и прочая, и прочая. Всё это, вместе взятое, и позволяет сделать вывод о том, что война против Советской России уже началась. Пока она не выходит наружу явно. Вы видели когда-нибудь, как горит зерно?

Вартбург, не отвечая, внимательно слушал.