И близится ночь

– Разумеется, – степенно сказал он, – нам не нужен такой большой дом, ведь нас всего пятеро. Но мужчине необходимо, чтобы в жилище было где развернуться. – Мы промолчали, и он подошел к маме и поцеловал ей руку. – Клэр, вы прекрасно воспитали своих детей. Ни один из них не рассмеялся. Так что я расскажу вам, что это за дом и почему вы не должны над ним смеяться.

Дворецкий и лакей внезапно обрели такой отстраненный вид, словно приняли наркотик, и начали переминаться с ноги на ногу. Вопреки моим ожиданиям, они походили не на бесов, а, скорее, на шекспировских придворных, столкнувшихся с главной проблемой их жизни – как оставаться в пределах слышимости от своих словоохотливых вышестоящих, не подавая виду, что слушают, и найти удобную позу, в которой смогут простоять на протяжении их монологов.

– По правде говоря, у меня слишком много дома, так как я склонен иметь слишком много всего, – сказал мистер Морпурго. – Но есть причина быть снисходительными к избыточности этого места. Его построил мой отец, потому что был евреем, представителем угнетаемого народа, а моего родителя принимал король Эдуард Седьмой по случаю, который заслуживает того, чтобы его помнили. Недавно, когда он умер, никто не упомянул об этом ни словом; полагаю, это было невозможно, поскольку мы хотим сохранить мир между народами. Но в будущем этот случай, вероятно, запомнят как пример поступка, на который способен только король, настолько остроумного, что его никак нельзя было ожидать от правителя из Ганноверской династии. Как вам, несомненно, известно, русский царь ненавидит своих еврейских подданных. Он стал ярым антисемитом с тех самых пор, как юношей путешествовал по Японии и обезумевший официант ударил его по голове тяжелым подносом; и погромы в России происходят не сами по себе, а с поощрения правительства или, иначе говоря, царя. Так вот, в тысяча восемьсот девяносто четвертом году, когда царь прибыл в Англию, принц Уэльский хорошенько проучил молодого супруга своей племянницы. Он пригласил его провести выходные в Сандрингеме[5], а когда царь туда приехал, оказалось, что почти все остальные гости – евреи. Одним из них был мой отец, и на царя это произвело глубокое впечатление. Надо признать, что многих эта история впечатляет меньше. Они отмечают, что принц Уэльский занял у тех евреев огромные деньги, которые потом так и не вернул. Однако так рассуждают только гои. Мы, евреи, знаем, что многие занимают у нас деньги и не возвращают их, но мало кто из таких заемщиков совершает красивые и любезные жесты в защиту нашего народа. Вот почему мой отец, приглашенный в Сандрингем по этому знаменательному случаю, настолько воодушевился, что построил этот дом, чтобы создать зримый символ того, что наш народ почитается на земле так же, как, по нашему всегдашнему, возможно, слишком сильному убеждению, почитается и на Небесах. Так что, дети, будьте снисходительны к этому дому и забудьте, как стараюсь забыть и я, о том, что моему отцу следовало бы понимать: нелепо строить в стиле ренессанс из фрезерованного камня… – Внезапно хозяин осекся, и его улыбка померкла. – Мэннинг, – сказал он, и дворецкий выступил вперед. Мистер Морпурго показал на фетровую шляпу, лежащую на столике в холле, и спросил: – Значит ли это, что с нами будет обедать еще один гость?

– Да, сэр, – ответил дворецкий. – В гостиной мистер Вайсбах.

– Мистер Вайсбах? – повторил мистер Морпурго. – Но почему он пришел? Я его не приглашал. – Он провел ладонью по лбу. – Должно быть, какое-то недоразумение. Наверное, я позвал его на другой день. Однако же не помню, чтобы делал нечто подобное.

Дворецкий облизнул губы:

– Сэр, мистер Вайсбах позвонил утром, сразу после вашего ухода, и сказал, что только что вернулся из-за границы и ему очень нужно вас увидеть, и я соединил его с мадам, и та после разговора с ним велела ждать к обеду еще одного гостя.

Он говорил со злорадной тактичностью. Услышанное, казалось, ошеломило мистера Морпурго. Атмосфера была такая же, как в школе, когда между собою ссорились учителя. Одна только мама не поняла, что что-то пошло не так. Взгляд ее блуждал между красотой копий и знамен доблестных армий на гобеленах и уменьшенными церквями и дворцами в городе, за который они сражались, и она тихонько напевала какую-то музыку, которая казалась ей подходящей.

Мистер Морпурго продолжал таращиться на фетровую шляпу. Наконец он произнес тоном рассудительного и невозмутимого человека:

– Похоже, моя жена устроила для вас знакомство с мистером Мортимером Вайсбахом. Он торговец искусством, знаменитый торговец искусством. Не чета тем, к которым я водил вас, Клэр, чтобы продать ваши картины. Его профиль – итальянское искусство. Господь посчитал нужным отобрать у моего народа Святую землю, но в последние годы во многом компенсировал это, подарив некоторым из нас возможность культивировать Кватроченто. Идемте, давайте поднимемся по моей лестнице, по моей огромной лестнице.