И больше никаких парадов

С тех пор прошло девятнадцать месяцев!.. Теперь, растратив немалую долю своих эмоций, он воспринимал воюющий мир в виде карты… Рельефной карты из зеленоватого папье-маше, на которой яркими пятнами расплывалась кровь Ноль-девять Моргана. Вдали, за горизонтом, лежала территория, обозначенная как «Белые русины». И кто они такие, эти несчастные бедолаги?

«Господи! – мысленно воскликнул он. – Неужели это эпилепсия?» И взмолился: «Святые небеса, избавьте меня от этого!» А в следующую секунду подумал: «Да нет, ничего подобного!.. Ведь я всецело контролирую свои мысли. И свой разум, который для меня главнее всего!»

– Я не могу развестись, сэр, – сказал он генералу. – Для этого у меня нет оснований.

– Не врите, – возразил ему тот. – Вы не хуже меня знаете, что известно Терстону. Или, может, хотите мне сказать, что тоже внесли свой вклад в разлад между вами, совершив супружескую измену?.. А?.. И при этом у вас нет оснований развестись! Ни в жизнь не поверю.

«А почему я с таким рвением защищаю шлюху? – спросил себя Титженс. – В моем поведении нет ничего разумного. Это превратилось в какую-то манию!»

Белые русины – это несчастный народ, проживающий к югу от Литвы. И к кому они больше тяготеют – к немцам или полякам – неизвестно. Этого не знают даже сами немцы… На тот момент германцы отводили подразделения с передовой на тех участках, где мы проявляли слабость: чтобы надлежащим образом подготовить их и сделать из каждого настоящего пехотинца. Благодаря этому у него, Титженса, появлялся шанс. В ближайшие два месяца, это как минимум, они не будут считать себя сильными. С другой стороны, это означало крупное наступление весной. Здравого смысла этим парням не занимать. Томми, окопавшиеся в грязных, жалких окопах, умели только одно – бросать гранаты. Это делали обе стороны. Только вот германцы решили сложившееся положение дел изменить! Встать на расстоянии сорока ярдов от врага и швырнуть в него гранату. Винтовка стала пережитком прошлого! Ха-ха! Пережитком прошлого!.. Психология гражданских!

– Нет, я в это не верю, – молвил генерал. – Потому как знаю, что никакой девушки ни в какой табачной лавке у вас не было. И помню каждое слово, которое вы произнесли в тысяча девятьсот двенадцатом году в городке под названием Рай. Тогда я никоим образом в вас не сомневался. Не сомневаюсь и сейчас, хотя вы и постарались подкинуть мне такую мысль. А дом свой заперли на ключ из-за никудышного поведения жены. Давали мне понять, что вас окрутили, хотя на самом деле ничего такого и в помине не было.

…Ну почему, руководствуясь гражданской психологией, надо обязательно в восторге гоготать от смеха, когда кто-то продвигает идиотскую идею о том, что винтовка стала уделом прошлого? С какой стати общественному мнению обязательно навязывать Военному ведомству подготовку в лагерях, которая никоим образом не содержит наставлений по обращению с винтовкой и осуществлению связи между подразделениями? Все это выглядело странным… Странным и, разумеется, катастрофическим. А еще подозрительным и жалким. Отнюдь не пустяком…

– Любовь к истине! – сказал генерал. – Разве она не подразумевает ненависть ко лжи во спасение? Вероятно, нет, иначе ваши слуги не сказали бы, что вас не было дома…

«…Да, все это действительно выглядело подозрительным и жалким», – подумал Титженс. Гражданское население, вполне естественно, жаждало, чтобы солдаты выглядели дураками, да при этом еще вконец обессилевшими. Всем хотелось, чтобы войну выиграли те, кто под занавес либо натерпится унижений, либо вовсе умрет. Либо то и другое вместе. Конечно же, за исключением их собственных кузенов да родственников приглянувшихся им невест. Вот до чего все дошло. Вот чем оборачивались слова знатных господ, предпочитавших проиграть войну, но не дать кавалерии отличиться ни в одном сражении!.. Однако частью тому виной была господствовавшая в тот период банальная, умиляющая иллюзия, что великие дела можно творить только новыми изобретениями. Можно было упразднить лошадь, придумать что-то предельно простое и превратиться в Бога! Самое настоящее патетическое заблуждение. Наполняешь порохом цветочный горшок, швыряешь его в лицо другому парню, и вуаля! Война выиграна. Солдаты, все как один, падают замертво! А человек, навязавший свои идеи военным, которые приняли их с большим скрипом, становится победителем в войне, заслуживая любовь и ласку всех женщин, какие только живут на белом свете. И… в итоге их получает! Как только на его пути больше не будет кавалерии!..

– Директор школы! – сказал генерал.

Его слова всецело вернули Титженса с небес на землю.

– По правде говоря, устроенный вами нагоняй затянулся до такой степени, будто мне приходится держать ответ за всю свою жизнь, – сдержанно молвил он.