И будет день

Но как ни старалась Ясомэникэ казаться спокойной и равнодушной, ей это плохо удавалось, и ни от кого не ускользало, что подобные шутки смущают ее и неприятны ей. А смущалась Ясомэникэ потому, что действительно собиралась подарить свою наволочку и уже несколько дней носила ее в сумке. Ясомэникэ давно вступила в тот возраст, когда девушки обычно выходят замуж, но жениха у нее не было. Молодые люди того круга, к которому когда-то принадлежала ее семья, не обращали на нее внимания, а с остальными она держалась высокомерно и заносчиво, всячески пытаясь показать, что они ей не ровня. Когда она задумывалась о нынешнем своем одиночестве, о том, что ее ожидало в будущем, ее охватывало чувство горечи и тревоги. Но сделать с собой ничего не могла. Она часто встречалась с Котахэнэ Хамудуруво, и они подолгу обсуждали дела храма и общества верующих женщин, а то и просто разговаривали о том о сем. Ясомэникэ относилась к Котахэнэ Хамудуруво с большим уважением и восторгалась всем, что он делал. И когда Котахэнэ Хамудуруво, осматривая товары, приготовленные для продажи на ярмарке, похвально отозвался о ее наволочке, она тут же решила купить ее сама и подарить ему.

В течение нескольких дней она не решалась осуществить свой замысел, хотя ей нужно было повидаться с Котахэнэ Хамудуруво, чтобы обсудить результаты ярмарки. Но однажды после занятий в школе, когда, по ее расчетам, в монастыре никого, кроме Котахэнэ Хамудуруво, не должно быть, она направилась в монастырь. Там действительно никого не было, даже мальчика, который прислуживал старшему монаху. Ясомэникэ поднялась на веранду дома, где жили монахи. Вокруг царила тишина. Ее нарушали лишь шаги Ясомэникэ да доносившееся откуда-то тиканье настенных часов. Дверь комнаты Котахэнэ Хамудуруво была приоткрыта — значит, он там.

Ясомэникэ подошла к двери и заглянула внутрь. Котахэнэ Хамудуруво в короткой юбке — его роба лежала на кровати — сидел за столом и что-то писал. Ясомэникэ невольно залюбовалась его широкими плечами, мускулистым бронзовым телом. «Удобно ли мне войти в комнату?» — засомневалась Ясомэникэ, но тут Котахэнэ Хамудуруво обернулся и увидел ее. Он проворно вскочил со стула, набросил робу и улыбнулся:

— А, Ясомэникэ! Заходи, пожалуйста. Ты, наверно, идешь из школы?

— Да, занятия в школе закончились, вот я и решила зайти.

Они немного помолчали — оба были смущены несколько необычными обстоятельствами своей встречи.

— А я вот делал заметки на будущее. — Котахэнэ Хамудуруво подошел к столу и стал собирать разбросанные на нем листочки бумаги.

Ясомэникэ украдкой бросила взгляд на кровать. Подушка была не первой свежести, с желтыми полосами — наверно, Котахэнэ Хамудуруво нередко ложился на кровать в своей робе, и от нее остались следы. «Позор, что никто до сих пор не поинтересовался, как живет Котахэнэ Хамудуруво, и не постарался сделать его жилище поуютней!» — подумала Ясомэникэ.

— Ярмарка прошла с большим успехом, — продолжал между тем Котахэнэ Хамудуруво. — Я очень доволен. Прихожане проявляют большой интерес к нашим делам. Ты уже подсчитала, сколько мы выручили на аукционе?

Мысли Ясомэникэ были далеко, и ей потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, о чем ее спрашивает Котахэнэ Хамудуруво.

— Всего триста восемьдесят шесть рупий.

Ясомэникэ понимала, что Котахэнэ Хамудуруво хочет обсудить с ней, как лучше всего потратить деньги, полученные от аукциона, поговорить о других делах, но думала она только о том, как преподнести свой подарок, что сказать при этом, что делать, если он вдруг откажется принять его. Наконец она решилась, открыла сумку, достала аккуратно завернутую в белую бумагу наволочку и протянула ее Котахэнэ Хамудуруво.

— Что это, Ясомэникэ?

— Небольшой подарок, — глядя в сторону, пролепетала Ясомэникэ и выбежала из комнаты.

9

Как раз в то время, когда в деревне состоялась благотворительная ярмарка, для Саттихами подошло время родов. Она хорошо помнила, как мать не раз советовала женщинам, которым предстояло стать матерями: «Перед самими родами не сидите без дела. Займитесь какой-нибудь работой, конечно не очень тяжелой. Лучше всего подавите масло из кокосовых орехов. Тогда и роды пройдут без особых болей». Она выбрала восемь орехов покрупнее, расколола их, посушила мякоть на солнце, а затем растолкла ее в ступке. Масло она собрала в большой глиняный горшок и добавила туда пучок корней сэвэндара и две луковицы. После того как масло отстоялось, она наполнила им бутылку из прозрачного стекла, чтобы было видно, какое масло чистое, и отнесла ее на благотворительную ярмарку. Во время аукциона около десяти часов вечера она наклонилась к мужу и сказала: «По-моему, вот-вот должно начаться. Пошли-ка домой».