И будет день

Сон по-прежнему не шел к ней, и она снова стала думать о завтрашнем сватовстве. Постепенно мысли о женихе и возможном замужестве захватили ее. Каков он, ее жених? Ждать ли ей, пока он войдет в дом, или украдкой выглянуть из окна? Смотреть ли в глаза жениху, поднося блюдо с листьями бетеля, или смиренно потупить взор? После свадьбы они переедут в новый дом и начнут новую жизнь. Новую жизнь! Давно уж пора ей обзавестись своей семьей. Правда, мысль о том, что придется покинуть мать, мимолетной болью кольнула сердце. Но она быстро успокоилась, ведь под родительским кровом оставался Вималядаса, да и Саттихами здесь частая гостья. Так что мать не будет чувствовать себя одинокой.

Сон никак не шел к Ясомэникэ. «Боже мой, как же ужасно я буду выглядеть завтра, если не высплюсь как следует!» — подумала она. Ясомэникэ поминутно укладывалась поудобнее, крепко зажмуривала глаза, но заснуть так и не смогла. Пробило час. В комнате было душно. Ясомэникэ снова поднялась с кровати и распахнула окно. Прохладный ветерок нежно коснулся разгоряченного лица. Лунный свет пробивался через кроны деревьев и широкими полосами ложился на землю. Она залюбовалась красотой лунной ночи, но невольно думала и о завтрашнем дне. Надо будет набросить на стулья новые чехлы с вышитыми на них птицами. Точно такими, какие были вышиты на наволочке, которую она подарила Котахэнэ Хамудуруво. «Ах, если бы только новый жених был похож на Котахэнэ Хамудуруво!» — подумала Ясомэникэ и невольно вздохнула. И ее воображение сразу нарисовало портрет жениха, как две капли воды похожего на Котахэнэ Хамудуруво, поднимавшегося на веранду и улыбавшегося ей так, как мог улыбаться только Котахэнэ Хамудуруво. И голос у него был такой же, как у Котахэнэ Хамудуруво.

— Грех-то какой! — прошептала Ясомэникэ и чуть не замахала руками, пытаясь прогнать стоявшее перед ней видение. Она как сноп упала на кровать и, сложив руки в молитве, начала повторять пять заповедей.

Несмотря на бессонную ночь, Ясомэникэ проснулась, как только первые солнечные лучи коснулись земли, с радостным ожиданием чего-то значительного. То, о чем ей так внезапно подумалось ночью, было забыто. Она принялась оживленно хлопотать по дому, помогая матери и Сопии. Описара Хаминэ украдкой наблюдала за дочерью и, видя ее приподнятое настроение, твердила про себя: «Вроде Ясомэникэ в хорошем расположении духа. Дай-то бог, чтобы в этот раз все окончилось благополучно!»

В двенадцать часов появился жених. Он был одет в европейский костюм, а ворот сверкавшей белизной рубашки стягивал галстук. Его сопровождали молодой человек в национальной одежде, Надорис Бас и Бандусена. Ясомэникэ сразу же отметила европейский костюм Вильсона. Гости и хозяева уселись на веранде. Скованность, которую испытывали все вначале, скоро прошла, и завязалась общая беседа. И, однако, каждый раз, как Надорис Бас пускался в напыщенные рассуждения, Ясомэникэ чувствовала прилив необъяснимого раздражения. Она и сама не могла понять, в чем дело, но радостное возбуждение сегодняшнего утра постепенно улетучивалось.

К тому моменту, когда все встали из-за стола и Ясомэникэ должна была преподнести жениху листья бетеля, она уже смотрела на него беспощадно-придирчивым взглядом. Однако держала она себя вежливо и спокойно, так что о смене настроения у нее никто не догадался, и, когда гости ушли, Описара Хаминэ твердо заявила:

— Жених по всем статьям подходящий парень. Можно и о свадьбе подумать.

— Не будем торопиться, мама, — робко возразила Саттихами. — Пусть Ясомэникэ сама скажет.

— И скажу! — с готовностью откликнулась Ясомэникэ тоном, не предвещающим ничего хорошего. — И не подумаю выходить за этого заморыша!

— Сил моих больше нет! — всплеснула руками Описара Хаминэ. — Ведь вроде бы все было так хорошо! Сколько денег на сватов перевели, сколько раз угощение готовили! И все без толку! Ну чем тебе не понравился Вильсон? Согласилась бы ты, Ясомэникэ, выйти за него замуж… — закончила Описара Хаминэ смиренной просьбой.

Описара Хаминэ толковала о Вильсоне, а мысленному взору Ясомэникэ, как и ночью, явился, заслонив всех остальных, Котахэнэ Хамудуруво; она ответила матери резче, чем ей хотелось бы самой:

— Не пойду я за Вильсона, и все тут. А если я тебе надоела, то могу уйти из дому. И хватит с меня и ваших женихов, и вашей заботы!

Ясомэникэ ушла к себе в комнату, а Описара Хаминэ только и смогла пробормотать ей вслед:

— Хоть бы сказала, в чем дело. А то просто так: не хочу, и все тут. Господи! Скажи кому, так не поверят.

После этого в доме Описара Хаминэ никогда больше не говорили ни о сватах, ни о женихах. Только Санат, сопоставив поведение Ясомэникэ в день неудачного сватовства Вильсона с тем, что ему время от времени приходилось слышать в школе, как-то сказал Описара Хаминэ:

— А тетя Ясо рассердилась, когда ты уговаривала ее выйти замуж за Вильсона, потому что ей хотелось бы выйти за Котахэнэ Хамудуруво…

— Грех такое говорить, — замахала руками бабушка. — И чтобы больше я этого от тебя не слышала!