И будет день

И вот на следующий день после отъезда Вирасурии Джаявира, Сирисена и еще несколько человек расклеили листовки, в которых сообщалось об организационном собрании профсоюза. Прежде чем заместитель Вирасурии распорядился соскрести со стен листовки, большинство рабочих успело прочесть их, а те, кто не успел этого сделать, узнали о том, что говорилось в них, от своих товарищей. Заместитель Вирасурии тут же позвонил своему шефу в Нувараэлию. Вирасурия как следует отчитал своего заместителя, но прервать отпуск и вернуться на фабрику отказался — пусть рабочие и мелкие служащие не думают, что он испугался. На организационном собрании председателем профсоюза был избран Джаявира, секретарем — Сирисена. Саймон был выбран в комитет. Джаявира и Сирисена тут же съездили в Коломбо и договорились с руководителями одного профсоюзного объединения, чтобы они признали их профсоюз как свое отделение.

Вернувшись из Нувараэлии, Вирасурия первым делом распорядился вызвать к себе в кабинет всех директоров и старших служащих.

— Хорошеньких дел наворотили вы тут без меня! — обратился он к собравшимся, вкладывая в свои слова весь сарказм, на который был способен. — Распустили этот сброд!

Презрительно скривив губы, Вирасурия обвел взглядом сидевших перед ним людей — никто даже не посмел взглянуть на генерального директора, и тем более сказать что-нибудь. «Ну уж если эти от страха онемели, то с прочей мелюзгой я запросто расправлюсь!» — с самодовольной усмешкой сказал про себя Вирасурия.

— Чтобы завтра в десять часов утра все рабочие и служащие собрались в столовой! — отдал он распоряжение своему заместителю. — Я им прочищу мозги!

Как только на фабрике объявили о предстоящем выступлении Вирасурии, члены профсоюзного комитета принялись уговаривать рабочих и служащих бойкотировать собрание. «Попомните, — говорили они, — Вирасурия хочет одного — развалить наш профсоюз. И собрание он созывает неспроста. А если мы не пойдем на него, то ясно покажем, что готовы постоять за себя». Фабрика походила на потревоженный улей. Сотрудники правления носились из цеха в цех, уговаривая всех обязательно присутствовать на собрании. Активисты профсоюза стремились не допустить этого.

С большим трудом администрации удалось затащить на собрание человек восемнадцать — двадцать. Направляясь в столовую, Вирасурия предполагал, что он просто наорет на рабочих, пригрозит им, после чего не составит особого труда прижать профсоюз к ногтю. Однако, когда он увидел пустой зал, в котором сидела только жалкая кучка людей, ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. И тут Вирасурия произнес речь, которой никто от него не ожидал. Да он и сам удивился бы, если бы кто-нибудь раньше ему сказал, что он будет выступать так перед рабочими и мелкими служащими.

— Господа! — начал он. — По фабрике распространился слух, будто бы я против создания на этом предприятии профсоюзной организации. Я сразу же хочу заявить вам, что это совершенно беспочвенная ложь. (Аплодисменты.) Право на создание профсоюза — одно из неотъемлемых демократических прав. А мы твердые сторонники демократии. Для нас нет ничего более священного, чем демократия, и наш долг — защищать и оберегать ее. (Аплодисменты.)

Я ни в коей мере не против того, чтобы на нашей фабрике был профсоюз. Однако тот профсоюз, который создан у нас, не сможет обеспечить ни прав рабочих и служащих, ни успешной работы фабрики. Поэтому я против него. Нам нужно создать новый профсоюз на таких принципах, которые бы обеспечивали соблюдение ваших интересов в наиболее полной мере.

Вирасурия говорил очень спокойно, вкрадчиво. Не повышал голоса, не размахивал руками. С лица его не сходила улыбка.

— И я предлагаю, — продолжал Вирасурия, — назначить сейчас организационный комитет, который и приступит к созданию нового профсоюза на нашей фабрике. Это будет профсоюз, который защитит интересы всех, кто работает здесь, и облегчит работу администрации.

После этого был назначен профсоюзный комитет из верных людей, готовых выполнить любое распоряжение генерального директора.

Совершенно неожиданно новый профсоюз, созданный с благословения администрации, стал расти и набирать силу. Путем разного рода мелких подачек и более щедрых посулов в новый профсоюз удалось привлечь значительное число членов. И тогда Джаявира предложил потребовать у совета директоров распустить новый соглашательский профсоюз, а в случае отказа провести забастовку. Он считал, что только так можно сохранить профсоюз, организованный самими рабочими и служащими.

— Нам предстоит вести борьбу не на жизнь, а на смерть, — говорил на заседании профсоюзного комитета Джаявира. — Мы хотим жить не как рабы, а как люди. Мы должны трудиться и за свой труд получать справедливую зарплату. У нас есть человеческое достоинство, и мы никому не позволим топтать его. Мы только хотим жить по-человечески, и ради этой цели нужно отдать все силы.