И будет день

Рядом с фабрикой лежал заброшенный участок земли. Когда-то здесь жил Джаявира. И он, и Сирисена были в числе первых рабочих, пришедших на фабрику. Дружба с Джаявирой помогла Сирисене многое понять, во многом разобраться. Но Джаявира погиб. И, глядя на покрытый буйно разросшимся кустарником клочок земли, где стояла его хижина, Сирисена вновь остро почувствовал, как много значил для него Джаявира. Сирисена закрыл глаза, и на какое-то мгновение ему показалось, что, как в прежние дни, друг ждет его, стоит сделать несколько шагов — и он увидит Джаявиру.

Шагая осторожно, чтобы не нарушить тишину, Сирисена сошел с дороги и направился к развалинам. Колючие кусты, стоявшие стеной, как немые стражи, охраняли царивший там покой. Раздвигая усыпанные острыми шипами ветви, Сирисена вышел к тому месту, где была когда-то дверь. В памяти Сирисены всплыл день похорон Джаявиры. Здесь собралось тогда двенадцать человек. Душу Сирисены кольнуло — вот она, человеческая память и признательность. На всей фабрике не было рабочего, которому бы Джаявира не помог словом или делом, а проводить его в последний путь пришла только небольшая группа друзей. Сирисена был одним из тех, кто опускал на веревках в могилу гроб из манговых досок, и он бросил первую горсть земли, с глухим стуком упавшую на крышку гроба. В тот день друзья обложили могилу дерном, но потом за ней долю никто не ухаживал, и теперь на месте холмика зияла яма. «Какая горькая участь! — думал про себя Сирисена. — Погибнуть от руки человека, которому Джаявира в свое время сделал столько добра!» Низко опустив голову, стоял Сирисена над могилой друга, и сквозь туман времени все более отчетливо выплывали события, которые предопределили и судьбу самого Джаявиры, и достигнутый сегодня успех…

В тот день после обеденного перерыва Джаявира, как обычно, внимательно следил за работой своего станка. Мимо него прошел старший охранник фабрики. На его и без того угрюмом и мрачном лице лежала печать какой-то отрешенности и отчаяния.

— Эй, Саймон, что случилось? — окликнул его Джаявира.

Саймон остановился. Хотел было что-то сказать, но не нашел подходящих слов и, безнадежно взмахнув рукой, стал топтаться на месте, как будто не мог решить, идти ли ему дальше или остаться.

— Так в чем же дело, Саймон? — вновь спросил Джаявира. — Куда ты ходил?

— К начальству вызывали… — начал Саймон, но тотчас же умолк.

— Для чего?

Саймон продолжал мяться, по-видимому про себя рассуждая о чем-то.

— Отругали тебя, что ли?

— Если бы только отругали. От ругани синяков на теле не бывает. Оштрафовали! В третий раз за этот месяц!

— А за что?

— Сказали, что я не поклонился генеральному директору, когда открывал дверцу машины. Бог свидетель — я все сделал как положено.

Саймон постоял еще немного и двинулся дальше. Часто, очень часто приходилось Джаявире слышать жалобы на произвол и притеснения администрации: «Автобус, на котором я ехал на работу, сломался, и я опоздал на десять минут. А у меня вычли зарплату за полдня», «Сегодня я опоздал на четверть часа. Штраф — заработок за два дня», «Сломался станок. Ремонт отнесли за мой счет», «Заявили, будто бы я плохо протер стекла окон, — штраф», «Сегодня ни с того ни с сего уволили Джемиса. А ведь у него пятеро детей…», «Пиясене сказали, чтобы с будущей недели он не приходил на фабрику».

«Что делать? Как защититься от несправедливостей, которые творятся на фабрике?» — не раз вопрошал себя Джаявира. И чем чаще он задавал себе этот вопрос, тем яснее и четче становился ответ — необходимо создать профсоюз. Вначале это была неопределенная, расплывчатая мысль, которая тут же исчезала, как мгновенно гаснет на лету искра. Но мысль эта появлялась снова и в конце концов окрепла и стала твердым убеждением.

Джаявира поделился своими соображениями с несколькими друзьями. Они согласились с ним. После этого Джаявира принялся убеждать других рабочих в необходимости организации профсоюза. Впрочем, особенно убеждать никого и не надо было — рабочие с готовностью соглашались с этим предложением. Вопрос заключался в другом — как осуществить его на деле. Слишком уж запуганы были все, кто работал на фабрике, только считанные единицы могли найти в себе достаточно смелости, чтобы открыто выступить против администрации. Джаявира несколько раз тайком собирался с теми, кто активно поддерживал идею организации профсоюза, но никаких практических мер выработать они не смогли. Тогда Джаявира предложил свой план.

Генеральный директор фабрики Вирасурия каждый год проводил отпуск в Нувараэлии. И, тщательно обдумав все, Джаявира решил, что это самый благоприятный момент для того, чтобы предпринять практическую попытку создать профсоюз. В отсутствие Вирасурии ни один из директоров не осмелится прибегнуть к решительным действиям, и таким образом рабочие выиграют хотя бы несколько дней. Кроме того, Джаявира предполагал, что, пока Вирасурии не будет на фабрике, он сможет убедить вступить в профсоюз тех рабочих, которые испытывают непреодолимый страх перед правлением.