И будет вечен вольный труд

Над полем туманит, туманит,
В тумане мигает грудок,
А за лесом гаснет и манит
Меж туч заревой городок.

Сегодня я в поле ночую,

Лежу, притаясь за скирдой,
Вон в высь голубую, ночную
Катится звезда за звездой…

И нехотя месяц всплывает

Над ширью покосов и нив,
И ряски свои одевают
Ряды придорожные ив…

И кто-то под голос волынки

Незримо поет в вышине,
И никнет былинка к былинке,
И грустно от песенки мне.

И то ли играет подпасок,

Поет ли волынка сама—
Ах, беден на нем опоясок
И с боку убога сума!..

Но в полночь, когда он на кочке

Сидит в голове табуна,
В кафтан с золотой оторочкой
Его наряжает луна…

А в сумку, пропахшую хлебом,

Волшебную дудку кладет,
И тихо под песенку небом
За облаком облак плывет…

Плывет он и смотрит с опаской,

Что скоро потухнет грудок,—
Замолкнет волынка подпаска,
Зальется фабричный гудок.

1914–1917 гг.

Вечер

Над низким полем из болота
На пашню тянут кулики,
Уж камышами вдоль реки
Плывет с волною позолота.

Туман ложится в отдаленье,

Земля горбом — свежа, черна,
В меже соха, как привиденье,
И вверх зубцами борона.

Вдали леса, и словно лица,

Глядят над нами купола…
И тихо бродит вкруг села
Серебряная мглица…

Встает луна за крайней хатой,

И, словно латы, возле хат
На травке, мокрой и хохлатой,
У окон лужицы лежат…

Пастух

Я все пою, ведь я певец,
Не вывожу пером строки:
Брожу в лесу, пасу овец
В тумане раннем у реки.

Прошел по селам дальний слух:

И часто манят на крыльцо,
И улыбаются в лицо
Мне очи зорких молодух…

Но я печаль мою таю,

И в певчем сердце — тишина…
И так мне жаль печаль мою,
Не зная кто и где она…

И часто, слушая рожок,

Мне говорят: пастух! пастух!..
Покрыл мне щеки смуглый пух,
И полдень брови мне ожег…

И я пастух, и я певец,

И все гляжу из-под руки: —
И песни, как стада овец,
В тумане раннем у реки!..

Предчувствие

Золотятся ковровые нивы
И чернеют на пашнях комли…
Отчего же задумались ивы,
Словно жаль им родимой земли?..

Как и встарь, месяц облаки водит,

Словно древнюю рать богатырь,
И за годами годы проходят,
Пропадая в безвестную ширь.

Та же Русь без конца и без края,

И над нею дымок голубой —
Что ж и я не пою, а рыдаю
Над людьми, над собой, над судьбой?

И мне мнится: в предутрии пламя

Пред бедою затеплила даль,
И сгустила туман над полями
Небывалая в мире печаль…

1914

Лада у окна