i cf85044c3a33e6c4

настоящему плохо. Потому что на мне украшения из шкатулки женщины, которая значила

столь невообразимо много… — Ее смерть стала ударом для всех. Знаете, есть пары, которые

созданы друг для друга. Бен и Эстер были из таких. Они оба умерли слишком рано и внезапно.

— Эмилио Юнт закрывает глаза, будто эти мысли действительно причиняют ему боль. И

это не какое-то пустое «мне жаль». Это потеря. Прожитая и прочувствованная, не забытая. — А

ваши родители живы? — спрашивает он у меня, словно и впрямь читает мысли.

— Да, — хрипло отвечаю я.

— Цените это, Джоанна. — После этих слов мне становится стыдно, потому что я не

виделась с родителями с больницы. Не могу простить, что они поддержали Брюса, и потому

ограничиваюсь звонками… А Эмилио Юнт, тем временем, продолжает: — Шон, мальчик мой.

— У меня от такого обращения аж глаза на лоб лезут. Мальчик. Как же. — Ты совсем нас

забросил. Стал большой шишкой и времени на старых друзей не оставил? Или твое отсутствие

связано с иными причинами? — И улыбается мне. Пусть Эмилио Юнт и неправ, я все равно

отчего-то заливаюсь краской.

— С иными, разумеется, — отвечает Шон, хотя имеет в виду он вовсе не меня.

— Твой отец гордился бы тобой, Шон.

Картер фыркает:

— Это навряд ли.

— Как давно ты виделся с братом?

— Давно.

— Не дело это, мальчик мой! Семья важна. Без нее мы бедны! Тебе тридцать шесть, когда

же ты это поймешь, наконец? Ты выгнал всех, кто хоть что-то для тебя значил, и что теперь? —

Шон лишь опирается локтями о колени. Молчит. — Ты умен. Думаешь, что одиночество

помогает тебе творить? Боишься потерять свой ум?

— Нет, — отвечает Шон, а я смотрю на него во все глаза. Кажется, мужчина с яхты —

единственный человек, который может беспрепятственно совать нос в жизнь Шона Картера. —

Просто я не из тех, кто умеет разбрасываться.

— Чепуха. Ты просто идешь по пути наименьшего сопротивления. Как какой-нибудь

слабак! — почти выкрикивает Эмилио Юнт. Эти слова не пустые, за ними скрыто многое, и с

полминуты мужчина просто сидит и часто дышит под наплывом эмоций. Но затем уже

спокойно добавляет:

— Действуй, Шон. И не забывай друзей. А я с вами прощаюсь. Джоанна, мне было безумно

приятно познакомиться. — Его улыбка такая теплая, искренняя… даже отеческая. Какой же он

странный человек…

Когда мы уходим, я замечаю взгляд Ашера. Но отчего-то не киваю в знак приветствия. Не

стоит здесь обнаруживать связи.

Как только мы оказываемся на верхней палубе, я решительно вырываю локоть из захвата

Шона и бросаюсь вниз по трапу. Не старайтесь повторить, если не занимались тем же с самого

детства!

— Джоанна, — догоняет меня Шон и сильно прижимает к груди.

— Оставь, отпусти! — истерически кричу я и бью по его груди кулаками.

Мы боремся, я вырываюсь, а он не пускает. Не знаю отчего мне так больно. Наверное,

просто это слишком. И голая Йол, и Ашер, и Эмилио Юнт, и дама в зеленом… Я закрываю

лицо руками и плачу. Борьба прекращена, на смену ей приходит дрожь и всхлипы, а потому

Шон начинает говорить.

— Эмилио Юнт был самым близким другом моего отца. С тех самых пор, как Бенжамин

Картер умер, он мне помогает. Без Юнта я бы не удержал ни университет, ни отцовские активы.

— Акции?

— И недвижимость. Сидней никогда не стоит на месте, Джо, здесь каждый час что-то

меняется.

И если когда-нибудь я лишусь поддержки Эмилио, мне будет очень непросто. А за

удовольствия всегда приходится платить.

— Тем, что ты ходишь пялиться на собственных раздетых студенток?! — выпаливаю я,

даже дважды не подумав.

— О, если бы только это! — закатывает Картер глаза, а я вдруг прихожу в бешенство. Да

как он смеет мне говорить такое?! Ревность застилает глаза алой пеленой, и откуда-то

находятся силы вырваться из захвата рук. — Джоанна, яхта Юнта — мелочь. Совершенно

типичный досуг для подобных ему людей.

— И ты действительно подобный ему человек! — кричу Картеру в лицо. — Но не я! Как ты

посмел притащить в такое место меня?! Зачем?!

Но прежде, чем Шон успевает ответить, я вспоминаю про серьги Эстер Картер и срываю их

с

ушей

так

порывисто,

что

даже

часть

волос

выдираю.

— Забери их!

Я пихаю Шону в руку бриллиантовые украшения так резко, что одна из сережек падает на

пирс и застревает в щели между досками. Мамочки, я дура! Сейчас она провалится в воду! Но

Шон осторожно наклоняется и поднимает ее. Без лишнего шума и паники. Я бы на его месте

непременно начала терять равновесие, сломала бы каблук, порвала платье и, в итоге,

обязательно серьгу утопила. От этих мыслей начинаю реветь с новой силой. Это его вина! Все

это его вина! Он меня довел! Он почти добился того, чтобы я возненавидела Сидней. И хотела

бы я сказать, что добираемся до моего дома мы в молчании, только это не так. Потому что я

реву всю дорогу. И дома тоже. Я засыпаю не раньше шести утра.

Работать после таких потрясений просто нереально. Я не спала и чувствую себя как после