И далеко, и близко

— Никогда не смей так думать! Я бы сдохла рядом, если бы ты… Если бы что-то с тобой из-за меня случилось! Прости меня. Я виновата. Очень. Я проиграла Кащею этот раунд. Поддалась и чуть тебя не потеряла! — Катерина гладила шерсть, которая под её руками становилась бурой, ослабевшие мышцы под шкурой моментально обретали силу, и через несколько минут перед Катиной зареванной физиономией оказались очень внимательные и зоркие волчьи глаза.

— Почему это ты Кащею проиграла? Что случилось? И почему ты вся мокрая? — строго спросил Бурый. Строго, скорее, от переживаний.

— Мокрая, потому что я на неё кувшин ледяной воды вылил. На правах брата! — от двери сказал Кир, прислонившийся к косяку и наблюдавший, как Волк снова становится нормального своего цвета и состояния.

— Молодец! — от души похвалил Бурый. — Уважаю!

— Бурый, я проиграла, потому что поверила в заведомое вранье, частично основанное на фактах! — Катерина не собиралась снова Волка ставить в неловкое положение из-за Гаврилы. — Подробности пока замнём, а то я, по-моему, немного замёрзла. Самую малость. Нет, я и больше заслужила и даже пойму, если Кир меня в озеро макнёт, как грозился.

Бурый покосился на Кира и подумал, что он вполне может как Кот сказать: — Какой я молодец! Это же я Кира нашел!

— Так, тогда пойдём, я тебя отведу в комнату, и ты волосы высушишь! — Волк не собирался от неё отступать и на шаг! А то ещё опять чего-то себе придумает!

— Погоди, у меня ещё важное дело есть! — Катерина встала и решительно отправилась в личные покои Баюна.

Баюн уныло прислушивался к шуму. Нет, он мог бы прислушаться и получше, так, чтобы каждый звук расслышать, и в зеркальце мог бы глянуть, но сил не было! Всё, что он делал последние годы, десятилетия… Всё, к чему так долго и трудно шёл, расползалось под лапами, словно ветхая ткань. И главное, что он никак не мог это остановить!

— Кот, можно к тебе? — на пороге стояла его личная, любимая, единственная и бесценная сказочница, которая сейчас скажет, что она уходит из Лукоморья навсегда! Кот даже прижмурился и уши прижал.

— Я хочу тебе сказать, что мне плевать, почему именно ты не можешь мне про Гаврилу объяснить! Не можешь, значит, есть причина! Я тебя люблю, Кот. И верю тебе! И прости меня, что я не сразу это поняла! — Катерина в темноте видела не так, как кошки и коты, а то бы сообразила, что недавнее преображение Волка, это ерунда по сравнению с тем, что сейчас происходило с Баюном!

— Радость моя!!! — одним гигантским прыжком Кот оказался около своей любимой, единственной, личной и бесценной сказочницы. — А я-то тебя как люблю!

Кир от облегчения сполз по стенке в горнице и сидел на полу у лап Бурого.

— А говорила, что проиграла… — хмыкнул Бурый, разглядывая на глазах расцветающего Баюна.

— Конечно, проиграла. Дура я, потому как! — убежденно сказала ему Катерина, выходя вместе с Баюном в горницу. — Это Кир выиграл у гроссмейстера! — она протянула побратиму руку, и Кир увидел, что на ладони и пальцах нет абсолютно никаких следов ожогов. — Вставай, брат, и спасибо тебе!

Расстроенный и взъерошенный Степан осторожно выглянул на шум, опасаясь новых бедствий, и замер в дверях, увидев сияющие свечи, роскошно накрытый стол, и всю компанию! Довольного и бодрого Баюна, сверкающую так, что глазам больно Жарусю, Сивку, радостно потряхивающего гривой, полного сил Бурого, очень усталого Кира и совершенного вымотанную Катьку с широкой и счастливой улыбкой на лице, с мокрой и дико растрепанной косой, в измятом и тоже мокром сарафане.

— А что у нас случилось? — растеряно спросил Степан, глядя, как Жаруся всплеснула крыльями, перелетела к Катерине, и клюнула её в макушку за безответственное отношение к внешности. Коса мгновенно приняла пристойный вид, высохла и легла, как и полагается приличной девичьей косе, сарафан стал ярко-малиновым и сияющим от золотой вышивки, а сама Катька утратила изможденный, измученный вид и улыбнулась ему.

— А у нас уже всё хорошо!

— Счастье-то какое! — с выражением выдохнул Степан, вызвав дружный смех.

Сколько он потом не приставал с вопросами, что с Катькой было, она только головой мотала и себя ругала, а Кира, наоборот, хвалила.

— Я вам сразу скажу, а для тех, кому уже говорила, повторю, что мне пофиг почему вы не можете объяснить про Гаврилу. Не можете, значит, так надо! Всё, для меня вопрос закрыт. Я вас люблю и вам верю! — объявила им Катерина в самом начале, в виде предисловия, а потом рассказала Баюну, Бурому, Жарусе и Сивке о разговоре с Кащеем.

— Ты что сделал? На голову ей воду вылил? Ледяную? — c уважением, переходящим в ужас, выспрашивал Степан у побратима на следующий день.

— Ага. Незабываемый был опыт! И пригрозил, что на правах брата в озеро головой макну, в прорубь, — хмыкнул Кир.

— Я тебя уважаю! Не, ты крут, реально крут, бро! Восьмидесятый уровень крутости из восьмидесяти возможных! — Степан в восхищении хлопнул Кира по плечу так, что того перекосило.

— Не сломай мне ключицу от восторга! — увернулся тот от следующего восхищенного жеста. — Сам не знаю, как решился. От безнадёги, по-моему.