И даже небо было нашим

— Мне не хватает олив. Мне не хватает всего. Особенно жары. В этом году лето здесь длилось не больше месяца — и то из-за глобального потепления. В прошлом году в Гренландии подтаяли ледники и охладили Гольфстрим. В результате, пока весь мир нежится на солнышке, мы здесь даже в августе трясемся от холода.

— Я побывала в лагере, — сказала я, то ли чтобы утешить ее, то ли, наоборот, чтобы усугубить ее ностальгию. — Его развернули заново в туфовом карьере.

— Я знаю, — сказала она.

— Знаешь?

— Мне сказал Даниэле.

— Ты говорила с Даниэле?

Джулиана прищурившись, взглянула на меня:

— Я говорю с ним почти каждый день. Иначе почему бы, по-твоему, он приехал к тебе?

После этого у нее произошла очередная перемена настроения.

Гораздо более любезным тоном она добавила:

— Мы с ним опять стали общаться месяца через два после нашего приезда во Фрайберг. Это было совсем нелегко. Если моя цифровая грамотность не дотягивала до современного уровня, то познания Даниэле были попросту убогими. Чтобы отправить ему письмо, не оставив следов, пришлось изрядно поломать голову. Идею мне подсказал «Амазон». Даниэле был под домашним арестом, если бы он заказывал себе товары по интернету, это бы выглядело вполне естественно. И я послала ему, якобы от его имени, электрическую зубную щетку. Когда-то раньше он рассказывал мне, что мать заставляла его брать с собой такую щетку, куда бы он ни шел. И действительно, он взял ее с собой даже в лагерь и расхаживал там, на природе, с этой жужжащей штуковиной. Но пришлось потратить несколько дней, чтобы взломать его компьютер и добыть данные кредитной карты: для этого я воспользовалась руководством из интернета, их там выкладывают всякие психи. Когда он получил щетку, то сразу понял, что это от меня и что мы сможем наладить контакт через компьютер. Я послала ему инструкции в нескольких электронных письмах, которые кто угодно принял бы за спам. И через несколько дней в нашем распоряжении был защищенный канал связи, по которому мы могли общаться напрямую.

Она уперлась ногой в приборную панель и съехала на своем сиденье чуть ниже.

— Не знаю, зачем я тебе это рассказываю. Первое, что ты могла бы сделать, вернувшись в Италию, — пойти и доложить все полиции.

Я бы этого не сделала. Не знаю даже почему, но мне это и в голову бы не пришло. Как будто я изначально была частью этого плана.

— Такой же фокус Берн проделал со мной, — сказала я. — Только он прислал мне пестицид и книгу.

— Это мы с Берном послали, — уточнила она. — Хотя пестицид мы послали втроем — я, Берн и Данко. В одиночку Берн не сумел бы даже включить компьютер.

— Но почему вы не поручили Даниэле передать мне, что вы здесь, если у вас с ним был уже налаженный контакт?

— Ну да, я об этом просто не подумала! — иронически заметила Джулиана.

— Так почему?

— Даниэле не захотел этого. Сказал, что узнал тебя поближе, и решил, что ты не заслуживаешь доверия.

«Узнал поближе». То есть переспал со мной.

— А видеть меня вы могли? — спросила я, начиная заводиться. — Парень из мастерской по ремонту цифровой техники сказал мне, что это возможно.

— Когда твой монитор был включен — могли. Так захотел Берн, при этом он заставлял нас отворачиваться. Но я, честно говоря, иногда подглядывала. По-моему, ты носишь мои трусы. — И она рассмеялась — ехидно, но как-то напряженно. Я остановила внедорожник у кармана, посыпанного галькой.

— Ты что делаешь?

Я вышла из машины и зашагала через заросли вереска. Земля на этом острове была голая, куда бы я ни посмотрела, мой взгляд нигде не встречал препятствия. Сзади хлопнула дверца.

— Эй, вернись? — крикнула Джулиана. — Прости, я не хотела тебя обидеть! Вернись!

Но я не остановилась. Земля между кустами вереска была темная, почти черная. Джулиана, кажется, побежала за мной, но я не стала оборачиваться. Вот она поравнялась со мной, затем забежала вперед, чтобы преградить мне путь.

— Нам еще долго ехать. Если будем тратить время зря, придется ждать до завтра. А завтра может быть уже поздно.

— Поздно для чего?

Поскольку я не останавливалась, ей пришлось идти позади.

— Увидишь. А теперь идем в машину.

— Где Берн? Я не вернусь в машину, пока ты не скажешь, где он.

— Я тебе сказала: увидишь.

Тут я закричала:

— Где он, черт возьми?

— В пещере.

— В пещере?

— Он заблокирован там, внутри. И, вероятно, долго не продержится.

Я остановилась. Нас продувало ветром, он здесь был не порывистый, как трамонтана в Специале, а ровный и постоянный. И я подумала, что это не так уж странно, общем-то я даже и не удивилась: Берн в пещере — такое было возможно. За все эти годы он приучил меня к своим бесчисленным странностям, — жил в полуразрушенной башне, жил в доме без электричества, жил на дереве, — что очередная причуда уже не могла стать для меня потрясением. Я спросила только:

— Давно он там.

— Почти неделю.

— И не может выйти?

— Нет. Он не может выйти.