И еще была любовь

– Товарищ майор, у нас проверка – генерал из Москвы! – подлый курсант – взял и истоптал всю малину…

Ты ушел и пропал, прошел день, два, три, заканчивается неделя. Сижу в своем кабинете, а делать ничего не могу – одолевают нехорошие предчувствия. Зову Максима:

– Звони Лешке в училище!

– А сама не можешь?

– Ну как же ты не понимаешь! А если спросят кто звонит, что я отвечу?

Максим кивает, берется за трубку, потом удивленно сообщает:

– Алексей в госпитале.

Ничего себе дела! В панике бегу домой, начинаю собираться в госпиталь. Только положила в сумку что-то из еды, как объявляешься ты:

– Лерочка, звоню из госпиталя. Меня тут немножко прооперировали – в свете текущих событий пришлось симулировать аппендицит. «А в остальном, прекрасная маркиза» … – короче – люблю, жду, садись на трамвай и приезжай.

Какой трамвай? Приезжаю на такси.

Койка твоя вот она, а тебя на ней нет! Жду час, два, твои соседи по палате окружили вниманием и заботой, принесли из столовки чай, рассказывают подробности операции. Оказывается, резали два раза: первый раз непосредственно аппендицит, а потом вытаскивали забытый тампон. От этих известий кружится голова – какой ужас!

Потихоньку наступает вечер, в госпитале отбой, меня выставляют из палаты. От злости внутри все кипит – где же ты? Но делать нечего, возвращаюсь домой. Выйдя из лифта, застаю такую картину: на коврике, обхватив колени руками и прислонившись головой к моей двери, в пижаме и госпитальных шлепанцах сидит один типчик и улыбается своими зелеными глазищами:

– Малыш, где тебя носит? Дом на замке, дети безнадзорные – возмущению нет предела! И соскучился я …

– Леш, как ты себя чувствуешь? Как выбрался из госпиталя после отбоя и где шатался весь вечер? – посыпались из меня вопросы.

– Так, все по порядку: «боевые» раны заживают, из госпиталя – делов–то! – ребята спустили со второго этажа на простынях, ждал тебя до самого отбоя на трамвайной остановке. А ты как попала в госпиталь?

– Приехала на такси, прошла через проходную…

– Сказано же было: садись на трамвай!

…А я в кино искала вас…

***

      Методист детского технического творчества Пётр Молчанов был высок и красив, а его кудри вызывали зависть многих женщин – цвета спелой пшеницы они лежали правильными кольцами и наводили на мысль о бигудях. Огромные голубые глаза смотрели равнодушно или ласково – это на кого как. Он был надежен, как Швейцарский банк и умел держать язык за зубами – одно слово – Молчанов. С Петром, в недалеком прошлом моим коллегой – заведующий техническим отделом районного дома пионеров – познакомились на каком-то городском совещании. Что заставило его впоследствии прийти ко мне во Дворец – до сих пор остается загадкой. Лариска как-то спросила его об этом, но тот только отмахнулся, мол, что же здесь непонятного – все ясно, как белый день.

Когда нам надо было выпрашивать что-то у шефов, мы делали так: я наводила парадную красоту, надевала самое лучшее платье, садилась в Петькину машину, и мы отправлялись «на дело».

В кабинет директора нефтебазы за бензином для картинга шла я – красивая и обаятельная. Нет, бензин-то у меня, конечно, был, но его оставалось совсем мало…

      Вопрос решался быстро, директор не мог устоять, но он был довольно хитер и, понимая, что это банальная «заманиха», посылал меня дальше – к главному бухгалтеру. Мол, я-то не возражаю, но только если Мария Петровна подпишет ваше прошение, а то ведь может и не подписать.

Этот наивный «тертый калач» не знал, что в моей «обойме» есть еще Петька со своими русыми кудрями! Теперь в игру вступал он, и бухгалтерша даже не пыталась возражать – сдавалась без боя, глядя в небесно-голубые глазищи моего верного спутника.

– Петь, долго уговаривал? – сочувственно спрашивала я уже в машине, забирая из его рук подписанную разнарядку.

– Да нет, я только вошел и посмотрел на неё, – отмахивался тот.

– Как посмотрел?

– Так посмотрел, – строил вальяжные глазки тот, и мы дружно хохотали, довольные собой. Иногда наша пара очень напоминала знаменитых проходимцев – Бонни и Клайда.

      Алексей ненавидел Петра всеми фибрами своей души, называл «наш Петюньчик» и скрипел зубами при одном упоминании его имени.

А верный друг Петька мог посадить нас с Лариской в машину и отвезти куда-нибудь в лес, на речку, короче, проветрить мозги, если видел, что мы начинаем «дымиться». Как хорошо лежать в пахучей траве и, раскинув руки, смотреть в синее-синее небо, не думая ни о чем – все невзгоды сразу становятся маленькими и отступают на второй план. Однако ходить с ним по городу было сущее наказание – женщины моментально забывали куда и зачем они шли и пялились на Петьку, уничтожая взглядом его спутницу – меня или Лариску. Несмотря на то, что был он добрым и великодушным, красивым и надежным, чего-то в нем не хватало – до сих пор не пойму – чего? Была какая-то тайна – что-то, чего он не договаривал…

Многие женщины Дворца пытались наладить с Петром более тесные отношения, но Лорка всем объяснила:

– Там, где прошла Валерия, другим делать нечего!

…Не понимаю, что она хотела этим сказать?

***