И это пройдет…

Сильным рывком он притянул Аню к себе, начал целовать. Его руки горячие и смелые скользили по Аниному телу. Когда он так делал, земля уходила у нее из-под ног. Желание волной цунами захлестывало ее. Никогда в жизни она не чувствовала ничего подобного. Опыт ее сексуальных отношений до мужа ограничивался легкими обжиманиями, да и с Андреем все было совсем не так, его ласки и поцелуи были как осенние ягоды, в них не хватало вкуса. Губы Игоря впивались в шею, вытесняя все мысли о супруге, плавно спустились к ключице, остановились и яростно двинулись ниже к вырезу халата. Она подалась ему навстречу, лихорадочно стаскивая с могучих плеч кожаную куртку. В голове был только вязкий сладкий туман, жар и истома разливались по всему телу.

***

Игорь всегда получал то, что хотел, особенно если это касалось женщин. Но встреча с Аней заставила его засомневаться в себе. Когда она оставила в его машине букет и не дала номер телефона, он несколько дней ходил сам не свой. После странной ночной прогулки осталось раздражение, злость и разводы от мокрой одежды на кожаных сидениях, которые бесили Игоря. Он гонял по улицам, пару раз подъезжал к ее вузу, ждал у подъезда, но ему не везло. Вечером ее окна не лучились теплом желтого света. Он не знал, что иногда, когда на Аню накатывает смертельная тоска, она не включает свет, может пропустить занятия, лежать и смотреть старые фильмы: «Унесенные ветром», «Завтрак у Тиффани», «Любовь и голуби». К концу недели он чувствовал себя так, как будто по нему проехал трамвай. Друзья пригласили его выпить вечером, Игорь решил, что клин клином вышибают и, несмотря на свое плохое настроение, он поехал общаться.

В шумном баре, под названием «Кружка», он заказал вискарь и закурил. Вокруг было много симпатичных девчонок, сегодня намечалась какая-то программа, посвященная то ли девяностым, то ли пению в караоке. Ему было фиолетово. Он планировал познакомиться с девушкой и уехать к ней домой. Возле сцены оживленно толкались барышни, они двигались в такт музыке, стараясь быть как можно более привлекательными. Ведущий подначивал их своими криками, напоминая, что через несколько минут очередной вокальный номер.

— Ну, сейчас завоют, как кошки в марте, — заметил один из друзей Игоря.

— Да ладно тебе, — хлопая по плечу, заявил другой, — сейчас девчонки накатят и можно будет идти знакомиться, — Эй, а ты чего такой тухлый, ты же в отпуске, — поворачиваясь к Игорю, стараясь перекричать музыку, спросил друг.

— Дамочка одна из головы не идет, — отхлебывая из стакана, с бьющимся о стенки льдом, ответил он, — бортанула меня.

— Забей, вон их, целый танцпол, выбирай любую.

Игорь внимательно следил за фигурами, крутящимися в бешеном ритме, но никто не привлек его внимания. Он кивнул ребятам и вышел на улицу. Морозный воздух ударил в лицо. «Что за хрень с ним творится? — вертелось у него в голове, — как пацан прыщавый». Он стоял спиной к парковке и сжимал руками снег. Мимо него процокали каблуки, веселый смех и очень знакомый запах. Игорь повернул голову, но дверь в бар уже захлопнулась. Он злобно сплюнул в сугроб. Приняв решение, что любая из вертихвосток на танцполе сойдет, он вернулся обратно в зал.

— Сейчас поет столик под номером 12,— кричал диджей. Игорь сдал куртку в гардероб и остановился, он не любил все эти песни, надо было приехать попозже. Усевшись в черное огромное кожаное кресло, он снова закурил.

Музыка заиграла странная, нетипичная для ночного бара, протяжный звук волынки и метроном, отсчитывающий ритм, что-то очень знакомое, что он слышал дома, когда бывал у мамы. На стене в ее квартире висела картина, был в ней один секретик, там пряталась вилка для розетки, стоило ее воткнуть, и изображение оживало. Вверх струился туман, слышался шум качающихся деревьев и падающего снега. Как в Новогоднем шаре кружились снежинки. Так и сейчас, музыка шелестела и шумела. Голос, зазвучавший в микрофоне, теплый, невысокий, нежный резанул слух мужчины.

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.