И это взойдёт

– Вашей птичке надо аккуратнее со своим хвостом, с тем, что она на нем приносит. Сведения не соответствуют действительности. Никакого «исхода» нет, и причин для него тоже. В проекте происходят кадровые изменения: у одних специалистов заканчиваются контракты – их место занимают другие: крупные ученые, бизнес-тренеры, менторы, эксперты. Все движется в рабочем порядке.

Поленов резко встал, поправил пиджак, застегивая пуговицу:

– Благодарю за беседу. Виталий, помогите товарищам журналистам закончить работу и проводите, – кивнул пресс-секретарю.

– Последний вопрос, – выпалила ему в спину журналистка. – Ходят слухи, что не только иностранные спецы побежали с корабля. Говорят, что и многие компании-резиденты собираются покинуть Технопарк. Они переезжают в зарубежные инновационные кластеры, в первую очередь в Прибалтику. Вы можете это прокомментировать?

Он подал руку Марине. Вежливо кивнули и вышли.

То, что онколог профессор Штейн, светило, руководившее исследованием стволовых клеток, внезапно упаковал чемоданы и сорвался в Германию, было правдой. Разорвал контракт, потерял большие деньги, но улетел. Поленов, как ни старался, не смог убедить ученого продолжить работу. «Какая разница, где изобретать лекарство от рака и на чьи деньги? Лекарство нужно всем». Нет, говорит, разница есть. В качестве финального аргумента был предложен такой астрономический гонорар, что Поленов не верил собственным ушам, когда его произносил. Но жучила Штейн отказался. У него, видите ли, репутация. Он, видите ли, не хочет сотрудничать с режимом, аннексирующим территории у соседей. Боится, что перестанут принимать в «приличном научном сообществе».

Удар по репутации «Школково» был существенным. Но Поленов уже принял случившееся и морально сгруппировался. Знал он и о том, что еще несколько серьезных специалистов, у которых истекают контракты, не собираются их продлевать. Но пока они оставались здесь, так что можно было еще исправить ситуацию.

Однако сообщение о том, что прикормыши-резиденты, которые сидят в роскошных корпусах и занимаются галиматьей, тоже возомнили о себе невесть что и собрались соскочить, было новостью. Вброс, сделанный журналисточкой, казался совершенно неправдоподобным. Чтобы вот эти, в драных джинсах, наплевали на миллионы, которые тратит государство на их развлечение? Куда они могут пойти? Кому и где они нужны? Неужели им непонятно, что они – пустышки, которые сыты только из его милости, как тот воробьишка? Что только потому, что власть бросает им крошки с нефтяного стола, эти птенцы и могут как-то существовать со своими смузи, приложеньицами, сайтиками и всем остальным детским садом, который они в своей инфантильной наивности принимают за бизнес и реальные вещи? «Инноваторы»… Просто дорогая декорация…

Войдя в кабинет, Поленов набрал номер начальника службы безопасности: «Есть тема, – сказал он. – Надо проверить кое-что. Появился слух…»

Флора. Забастовка

Раз уж я ухитрилась выжить тогда, в 1997 году, то сейчас просто обязана придумать, как выкрутиться из новой переделки.

Я не вполне понимала, почему и зачем меня здесь заперли. Сложно действовать в неизвестности. Но для чего бы меня ни притащили, если я буду жить так, как будто меня здесь нет, хозяева, наверное, решат, что лучше бы меня здесь и правда не было. Захотят заменить кем-то, кто будет получше выполнять роль, которая сейчас отводится мне. И найдут способ, как от меня избавиться. Вряд ли они будут меня убивать. Может, у них есть специальный аппаратик, как в фильме «Люди в черном» – светят тебе им в глаза, и забываешь все, что не должна помнить, и можешь запросто возвращаться к своей привычной жизни.

Не приносить пользы. Не быть забавной. Не быть увлекательной. Не быть приятной. Жить, как будто меня нет. Поначалу эта задача казалась мне проще простого.

Я заперлась в своей избушке и решила не казать из нее носа. Два дня сидела на диване, завернувшись в плед и обложившись бутербродами. Листала ботанические атласы, смотрела тупые телешоу и новости (когда показывали БМ, я смотрела эти сюжеты не отрываясь – пыталась угадать, что вообще происходит в голове у этого человека). Готовила обеды из трех блюд, занималась йогой. И тревожно вздрагивала на каждый шорох и стук, раздававшийся снаружи. Но это лишь падали шишки с сосен и шуршали хвоей за окном шустрые рыжевато-серые белочки, подрагивая пышными хвостами. Я вспоминала день своего приезда и «краткий дружественный визит», который нанес мне БМ на следующий день. Может быть, в этом все дело? Может, поэтому я здесь заперта? Если бы я повела себя иначе в тот день… Если бы не отдалась ему так мгновенно, безо всяких протестов, как я это сделала… Может, он бы и не стал настаивать? Тогда я была бы свободна от «секретов, подлежащих охране» и меня бы не замуровали в этой усадьбе? А теперь у меня уже на самом деле есть что сболтнуть.