И гаснет свет

– Нет, подождите! – опомнилась Оля. – Я, наверно, не так вас поняла… Вы как будто рады, что он умер!

Медсестра снова посмотрела ей в глаза – уверенно, без тени сомнений.

– Да. Я считаю, что ему нужно было умереть очень давно. И я рада, что это наконец произошло.

Глава 7 Мария Брегич

Уходить не хотелось. Возле озера было спокойно, от теплого ветерка зеркальная поверхность подернулась мелкой рябью. Дальше по берегу деревья подбирались к самой линии воды, но там, где устроился Энлэй, берег был пологим, усыпанным золотистым песком. Над озером порхали крупные стрекозы, сияющие красным, синим и зеленым. Он не думал о том, почему они сияют. Он вообще ни о чем не думал – и не собирался. Хотелось расслабиться, раствориться в мире, пускай все остальное проходит мимо…

– Нам нужно уходить, – сказал его приятель.

Он сидел рядом и тоже смотрел на воду. Энлэй никак не мог вспомнить его имя, но точно знал, что они приятели. Друзья? Нет, вряд ли. Друзей Энлэй в последние годы старался не заводить.

– Давай останемся, – предложил он.

– Нельзя сидеть тут вечно.

– Почему вечные проблемы возможны, а вечное спокойствие – нет?

– Потому что вечное спокойствие не для живых. За жизнь нужно платить решением проблем. Я лучше пойду.

– Останься.

– Ну, только если ненадолго…

Они вроде как договорились, но слова приятеля все равно не давали Энлэю покоя. Что-то было не так в них – и в человеке, который их произнес. Ветер становился сильнее и прохладнее, золотистое очарование летнего дня понемногу исчезало. На горизонте уже собирались темной стеной грозовые тучи…

Энлэй проснулся внезапно, без криков и подпрыгиваний на кровати. Сон отпустил его плавно, как это бывало чаще всего. Но легче от этого не стало, паршивое чувство на душе сохранилось.

– Какого черта ты меня преследуешь? – спросил Энлэй у пустой комнаты.

Во сне невозможно понять, что это сон. Все кажется абсолютно нормальным и логичным: сияющие стрекозы размером с кошку, мертвец, сидящий рядом с тобой… Хотя там, на берегу озера, было не очевидно, что это мертвец.

Там собеседник Энлэя выглядел обычным молодым мужчиной. Такой высокий добродушный гигант – как викинг из старых фильмов, только в современной одежде. Светлые глаза, русые волосы и борода. Странная улыбка: улыбаться ведь положено от радости, так природой заведено, а он заставил Энлэя думать о том, что можно улыбаться от боли.

И все равно на берегу озера его присутствие казалось вполне естественным, даже при том, что Энлэй не мог вспомнить его имя. Лицо-то было знакомым! Теперь он сообразил, где видел его раньше: на фотографиях, которые показывал ему Дерек.

У людей, потерявших лицо, очень разное отношение к своим прежним фотографиям. Кто-то убирает снимки подальше и запрещает близким их рассматривать. Кто-то поступает наоборот: окружает себя прошлым, повсюду размещает лицо человека, которого больше нет. И кажется, что ничего не изменилось, что это зеркала, не фотографии, а зеркала ведь не врут!

Дерек предпочел нечто среднее. Смотреть на свое потерянное лицо ему было больно, это чувствовалось. Однако и фотографии он сохранил, чтобы иногда показывать тем, кого считал друзьями. Энлэю тоже показал, и они не стали обсуждать, что новый Дерек был совсем не похож на старого. Не только потому, что лишился лица, хотя из-за этого в первую очередь. Просто прежний Дерек был уверенным в себе гигантом, весь его образ дышал силой и спокойствием. Новый же Дерек как будто ссохся, попытался спрятаться внутри себя, он сделался тенью собственного прошлого.

Энлэй не ожидал увидеть его во сне. Он скорбел о смерти Дерека, но в версии о самоубийстве предпочитал не сомневаться. Потому что разбираться с таким – не его работа. Все уже проверили охранники клиники и полицейские. Причем полицейским явно хотелось зацепиться за что-нибудь, найти несоответствие, а они не смогли. Разве это не служило лучшим доказательством того, что Дерек действительно покончил с собой?

И все же если бы уверенность Энлэя была искренней, обошлось бы без таких снов. Он никогда не был склонен к мистике и не считал, что ему действительно явился призрак Дерека. Энлэй прекрасно знал: сны – это отражение того, что застряло в подсознании и никак не может выйти наружу. Получается, у него все-таки остались сомнения, и если он будет игнорировать их и дальше, спокойствия ему не видать.

Первым и главным вопросом, пожалуй, был мотив. Самоубийство из трусости… Да, возможно. Но разве это похоже на Дерека? Разве он хотя бы намекал на нечто подобное в их последнем разговоре? Он заводил речь о том, что не хочет жить – если операция не удастся! Однако он еще не сдался, он надеялся… Так почему же он решил не пробовать? Если это действительно решил он…