И гаснет свет

– Я не отрицаю, что виноват, – рассказывал он. – Я действительно виноват, это не обсуждается. Но не так, как они думали. И они не были безгрешны.

– Разве тебе было дело до того, какие они? – спросил Энлэй.

– Нет. Больше не было. Одна из моих настоящих ошибок – верить, что мнение этих людей имеет значение… И что они будут довольны мной – хоть когда-либо.

Ему теперь отчаянно хотелось жить. Причем так, как раньше! Своей маленькой неприметной жизнью, с любимой работой, с поездками на рыбалку по выходным, с вечерами, проведенными в баре. Дереку вмиг стало все равно, насколько престижным это выглядит со стороны, насколько осмысленно он существует. Ему ведь было хорошо! Даже ту боль, которую причинило расставание с любимой, он смог бы пережить и двинуться дальше.

Беда в том, что и прошлая жизнь оказалась ему недоступна. Некоторые решения нельзя переиграть: он потерял разом и лицо, и здоровье. Внезапно оказалось, что главное именно это, а вовсе не диплом престижного колледжа. Дерек уже не мог сорваться и уехать куда захочется, не мог познакомиться с кем-то, да и пиво по вечерам превратилось чуть ли не в несбыточную мечту.

Рядом с ним почти никого не осталось. Девушка появилась у его кровати только один раз – чтобы объявить о разрыве отношений. Он ничего не почувствовал. Отпустить ее оказалось так легко, потому что она никогда не была по-настоящему нужна. Друзья… Они задержались рядом чуть дольше. Но в основном потому, что в обществе считалось неприличным бросать инвалидов, попавших в беду. К Дереку приходили не ради него самого, а потому что так положено. Легче от этого не становилось никому. Он позволил приятелям больше не появляться в больнице. Они для вида повозмущались, потом вздохнули с облегчением. Им ведь и в самом деле не хотелось смотреть на то, что от него осталось! Как будто этим можно было заразиться…

С его семьей все оказалось куда сложнее. Родные действительно любили Дерека и знали, что забыть о нем не смогут. При этом его родственники испытывали тот же инстинктивный страх перед ним, что и остальные. Им приходилось преодолевать себя перед каждой новой встречей.

Но даже это не могло сломить Дерека. Так странно, почти иронично… Его якобы счастливое прошлое подтолкнуло его к необдуманному решению. Теперь же, когда многие бы согласились с тем, что у него есть объективные причины для горя, он находил в себе все новые и новые силы сражаться. Он терпел боль, унижения и неопределенность. Он старался сосредоточиться только на возможностях.

А ведь они были! Дерек сразу же начал изучать тему пересадки лиц. Такие операции оставались редкими, однако не уникальными. Он готов был рискнуть, он верил, что все получится. Но жизнь подготовила ему новое испытание: оказалось, что из-за индивидуальных особенностей ему очень сложно найти донора.

И даже это он выдержал. Он один знал, чего ему это стоило, и все же он не сломался. Он принял долгие годы неопределенного ожидания, он терпел… Так почему же он сорвался, когда успех показался на горизонте? Да, не гарантированный успех, но ведь возможный!

Вот что засело в подсознании Энлэя, вызывало те сны и отказывалось оставлять его в покое. Факты говорили о том, что Дерек покончил с собой. Однако, вопреки обыкновению, Энлэй отказывался верить фактам.

А что делать дальше – он не знал. Энлэй привык доверять системе, и обычно она не давала сбоев. Если полиция установила, что в смерти Дерека никто не виноват, что вообще можно предпринять?

Ответа на этот вопрос у него не было. Энлэй позволил себе отвлечься, просто погрузиться в привычный день. Он знал, что сомнения догонят его ночью, но пока давал себе паузу.

Однако вернуться к судьбе Дерека пришлось куда раньше, чем он ожидал. Проходя мимо палаты погибшего пациента, Энлэй обнаружил там двух женщин, разглядывающих друг друга с нескрываемой неприязнью.

– Как вообще можно такое говорить? – возмутилась Герасимова. – Он же погиб!

Свою подопечную Энлэй не видел уже давно – с тех пор, как они нашли тело Дерека. Да он, если честно, даже забыл о ней под впечатлением от случившегося. Она не просила о помощи – его это полностью устраивало. Герасимова не была знакома с Дереком, поэтому Энлэй и допустить не мог, что она зацепится за его историю и окажется здесь.

– Он не погиб, а совершил богомерзкое деяние, – спокойно ответила ее собеседница. – За это он заслуживает порицания – и я его порицаю. Я буду радоваться, что земля очистилась от скверны!

Даже если бы Энлэй не видел, кто это говорит, и не слышал голос, он бы все равно догадался. Мария Брегич, конечно же. Никто другой такого бы не ляпнул.

Энлэй не знал, из какой именно страны прибыла сюда Мария, да и не интересовался этим. Он просто не сомневался, что она не выросла в Америке: несмотря на неплохой английский, у нее сохранился сильный акцент.