И гаснет свет

Но не сложилось. Она умерла в день своего рождения совсем юной. В интернете писали, что несчастный случай изуродовал ей лицо. Роза, не в силах справиться с этим, покончила с собой, бросившись с лестницы на ледяную скульптуру, установленную в доме в честь праздника.

Оле эта история показалась мутной – если не на уровне способа самоубийства, то на уровне мотивации так точно. В статье было сказано, что Роза погибла в тот же день, когда покалечилась. Не слишком ли быстро она осознала свое потенциальное уродство? Там наверняка было что-то другое… Но в подробности Оля не вдавалась, считая, что ей это не нужно.

Куда важнее было то, что Александр открыл клинику в память о дочери. Он во всех интервью утверждал, что если бы лет пятнадцать назад, когда погибла Роза, существовало место, где можно было восстановить поврежденное лицо, его дочь не совершила бы тот страшный поступок.

Возможно, это было правдой. А может, удачным пиар-ходом. У американцев всякое бывает.

Александр принял их в гостиной. Алексеев не просто проводил Олю, он тоже остался в апартаментах, и от этого стало чуть спокойней. Поздоровавшись, Оля попыталась изучить Фразье так, чтобы ее любопытство не сошло за грубость.

Она знала, что владельцу клиники шестьдесят три года. Но выглядел он лет на десять моложе, явно следил за собой. Спортивная фигура, волосы подкрашены настолько удачно, что определить это можно лишь по его старым фотографиям, на которых была запечатлена седина. На коже легкий загар – то ли искусственный, то ли подаренный каким-нибудь далеким теплым морем. Костюм тоже стильный, наверняка сравнимый по стоимости с новым автомобилем.

Фразье рассказывал журналистам, что в день смерти дочери жизнь для него закончилась и на себя он махнул рукой. Как минимум в этом вопросе он несколько… драматизировал.

До Оли не сразу дошло, что не только она изучала Фразье – он тоже внимательно разглядывал ее, и взгляд был какой-то странный, как будто грустный… Но с чего бы?

– Здравствуйте, Ольга, – наконец сказал он. – Я ведь могу вас так называть?

– Я не против.

– Насколько вы верите тому, что я позвал вас просто из-за традиции знакомиться со всеми своими сотрудниками?

– Не слишком, – признала Оля. – Я читала о том, сколько у вас компаний. Если бы вы знакомились лично с каждым сотрудником, вы бы занимались преимущественно этим, с перерывами на обед и сон. А я еще испытательный срок не прошла.

Алексеев хмыкнул, но комментировать не стал. Оля пока не поворачивалась к нему, она смотрела только на Фразье.

– Вы честны, мне это нравится, – кивнул он. – Присаживайтесь, прошу.

Обстановка в гостиной подходила скорее для неформальных, чем для деловых встреч: диван, несколько кожаных кресел, столик с большим букетом цветов, даже камин. Оля заняла одно из кресел, надеясь, что ее движения не выглядят слишком уж торопливыми. Фразье устроился подальше от нее, словно этим расстоянием надеясь убедить в своих благих намерениях. Алексеев и вовсе плюхнулся на диван, вежливость он собирался сохранять лишь до определенного предела: он почти сразу уставился в смартфон, но постарался не делать это демонстративно.

Значит, ему беседа была не интересна, Фразье просто попросил его присутствовать, надеясь, что в компании соотечественника Оля не будет чувствовать себя слишком скованно. Выбор был сомнительным: человек, который словно только что шагнул из бандитских девяностых, Оле спокойствия не добавлял.

– Как проходит ваша работа здесь? – поинтересовался Фразье.

– Неоднозначно, я бы сказала. С одной стороны, меня все устраивает, мне интересно. С другой – на меня уже жалуются.

– Вот как? Не слышал.

– Мария Брегич, – буркнул Алексеев, не отрываясь от телефона. – За недостаток добрых намерений.

– Она на всех за это жалуется, – отмахнулся хозяин клиники. – Не обращайте внимания. В такие моменты я и сам задаюсь вопросом: зачем нам вообще Мария? Но потом вспоминаю, что наша уважаемая мисс Брегич разве что мертвых поднимать не умеет. Потерпите, прошу, она безвредна.

– Не я на нее жалуюсь, а наоборот, – напомнила Оля.

– А она тем более потерпит. Ну и, конечно, вы получите компенсацию вот за это. – Фразье кивнул на загипсованную руку собеседницы. – Мне очень жаль, что так произошло. Надеюсь, это не помешает вам продолжить работу?

– Нет, все замечательно, спасибо… Но вы так и не сказали, зачем пригласили меня.

Теперь уже и Фразье достал смартфон. В какой-то безумный момент Оле показалось, что сейчас они с Алексеевым начнут переписываться, напрочь игнорируя ее. Но нет, хозяин клиники открыл на телефоне фотографию и развернул экран к гостье.

На мониторе Оля увидела… себя. Точнее, на миг ей показалось, что это ее фото. Потом наваждение прошло, и она сообразила, что девушка на снимке чуть ли не в два раза младше.

А еще поняла, кто это такая. Читая статьи про Фразье, Оля видела фотографии его дочери. Она уже заметила, что Роза была чем-то на нее похожа. Однако журналисты использовали в основном одни и те же снимки, и там сходство было не таким разительным. Оле и в голову не могло прийти, что это вдруг будет иметь значение!