И гаснет свет

Сейчас в клинике царила суета… Опять. Да и как иначе, если пропал уже третий пациент за пару недель?

Когда Макса Данлэпа не обнаружили в его комнате, забеспокоились сразу. Раньше еще решили бы, что он просто где-то бродит, водилась за ним такая привычка. Однако после истории с Дереком охрана должна была узнать наверняка.

Видео с камер наблюдения немного успокоило персонал. Макс ушел сам, добровольно, он не выглядел запуганным или угнетенным. Он отправился на прогулку, это не было запрещено. Вопрос в том, почему он не вернулся? Отследить его удалось только до площадки перед больницей. Дальше он направился в сторону хозяйственных построек… а еще – крематория. Но это сочли простым совпадением.

Теперь Макса искали повсюду. И в больнице, если он каким-то чудом умудрился вернуться, минуя охрану, и в лесу. Поиски не были такими масштабными, как при исчезновении Дерека. Скорее, их пытались выдать чуть ли не за внезапную всеобщую прогулку, чтобы любитель пообщаться с журналистами не мог сделать парочку новых эффектных кадров.

Джона на сей раз остался в клинике; он сразу заявил, что на мороз больше не потащится – у него после такого руки болят. Настаивать не стали, им сейчас не выгодно было терять хороших хирургов. Его лишь попросили поискать Макса в клинике, и он делал вид, что этим и занят.

На самом же деле он ждал возможности остаться кое с кем наедине. Дождался, конечно: Уолтер Монтгомери тоже не собирался утруждаться из-за пациента, который ему даже не нравился. Старый хирург прошелся по этажу с озабоченным видом, спросил о Максе медсестер, которые, конечно же, ничего не знали. Посчитав свой долг выполненным, Монтгомери устроился у окна своего кабинета с газетой и чашкой кофе – бумажную прессу в клинику доставляли специально для него: он предпочитал как можно реже смотреть в монитор.

Джона вошел в кабинет без спроса и закрыл за собой дверь. Он знал, что на этаже сейчас никого нет, их разговор вряд ли подслушают, но все же хотел подстраховаться. Монтгомери бросил на него удивленный взгляд, улыбнулся, по привычке попытавшись изобразить добродушного старика, но Джона не сомневался: он насторожен.

– Они хотя бы нормально заплатили? – холодно осведомился Джона.

– Прости, не понял… Ты о чем, вообще?

– Журналисты. Они хорошо заплатили за эксклюзив?

– Джона, друг мой, какая неудачная шутка! – рассмеялся Монтгомери. – И только этим она забавна! Ты действительно считаешь, что я слил информацию журналистам?

– Я не считаю, я знаю наверняка.

– Вот так поворот… Как это?

– Один из порталов опубликовал снимок тела Виктора Суворова прямо перед вскрытием, – пояснил Джона. – Такой кадр могли сделать только я или ты.

– Или санитары.

– Нет. У младшего медицинского персонала в последнее время перед работой изымают смартфоны. Я или ты.

– Почему не ты? – спросил Монтгомери. Он больше не улыбался.

– Потому что я знаю, что не делал этого.

– Так себе аргумент!

– А мы пока и не в суде, это разговор между нами.

– Которого не будет. Даже если бы я вдруг это сделал… я не делал, конечно же, но – вдруг! Если бы я это сделал, значение имел бы только суд. А суд бы как раз счел, что виновен ты.

– Даже так?

– Ну а как? – развел руками Монтгомери. – У кого из нас выше зарплата – у меня или у тебя?

– Да, ценный аргумент, – невозмутимо кивнул Джона.

Если эта невозмутимость и задела Монтгомери, виду старый хирург не подал, он продолжил:

– У кого лучше репутация?

– А вот это не засчитано, у меня с репутацией тоже проблем нет.

– Быть может, тебя тоже пригласил сюда личным звонком Александр Фразье?

– И вот это твое главное прикрытие: то, что ты дружишь с владельцем клиники. Ты бы, конечно, не предал его ни за какие деньги! Но твое главное преимущество одновременно и главная уязвимость. Уверен, Фразье прекрасно известно про Натана.

Джона знал, что этот удар достигнет цели, и не прогадал. Монтгомери нервно сглотнул, уставился на собеседника так, будто тот ему оплеуху отвесил. Старому хирургу наверняка хотелось ответить быстро, резко и уверенно.

А не получалось. Потому что Натан существовал – как темное пятно на белоснежной репутации, как тень смерча, при появлении которой на горизонте лучше как можно скорее искать укрытие.

Дети ведь не всегда становятся гордостью родителей. Сложно сказать, от чего это зависит. Иногда все катится непонятно куда как раз из-за родителей: они пытаются слепить из следующего поколения то, чем никогда не были сами. Однако супруги Монтгомери многого добились, они хотели бы просто подтянуть наследников на свой уровень, этого оказалось бы достаточно.

Кое-что у них получилось. Насколько было известно Джоне, старшие сыновья Уолтера пошли по стопам отца, они сами уже занимали солидные должности в крупных клиниках. Ну и был, конечно, Натан. Младшенький. Избалованный. Бесполезный настолько, что Уолтер даже уговорил его сменить фамилию, лишь бы не позорил семью.