И гаснет свет

Натан был игроманом со стажем. Казино он начал посещать еще в студенчестве, но тогда это никого особо не насторожило. Его развлечения сочли обычными капризами молодого человека, который хочет взять от жизни как можно больше. Пожалуй, только тогда и был шанс его остановить, но никто по-настоящему не пытался.

Первым тревожным звоночком стало исключение из колледжа за прогулы. Уолтер устроил младшему сыну выговор, сократил финансирование, но в новое учебное заведение все же устроил. Да, не такое престижное, однако предполагающее и неплохой диплом, и дальнейшее образование в более солидном учреждении.

Натан не задержался и там. Учиться ему не нравилось, работать – тем более. Все это казалось таким скучным и унылым на фоне калейдоскопа эмоций, которые он испытывал в стенах казино! Он решил, что развлекаться куда приятней, чем строить взрослую жизнь.

Во время визитов в казино он связался с работавшей там стриптизершей и быстренько стал отцом двух детей, подарив родителям внуков намного раньше, чем его старшие братья, подходившие к семейной жизни куда осторожней. Проблем у супругов Монтгомери стало больше, решения не было и в далекой перспективе.

С годами становилось только хуже. Натан регулярно проигрывался, влезая в крупные долги. Сам он давно уже не зарабатывал, но кредиторы прекрасно знали, чей он сын, и вовсю пользовались этим. Однажды Уолтер попробовал не платить – когда сумма стала совсем уж пугающей. Вскоре Натану сломали обе ноги, а один из внуков пропал на неделю. Мальчика вернули невредимым, но теперь он рыдал каждую ночь. Снова говорить десятилетний ребенок начал только после долгой работы с психологом, и даже тогда он не рассказал, что именно с ним случилось.

Больше Монтгомери предъявленные ему счета не выкидывал. Его старшие сыновья давно отказались от непутевого родственника, даже жена общалась с сыном редко и холодно. Уолтер тоже злился, ругался и угрожал. Натану было плевать. Он знал, что отец его любит и снова даст денег. Все остальное, включая собственных детей, его не интересовало.

Уолтер тщательно скрывал этот позор, но определенные слухи в медицинском мире все же поползли. Джона просто проверил их – и выяснил немало интересного.

– Зарплата у тебя действительно роскошная, – заявил он. – Тебе одному такой хватило бы на десять жизней… А ведь о тебе одном вроде как и идет речь: никто из твоих родственников в помощи не нуждается! Никто по фамилии Монтгомери. Но есть еще Натан Тилли, которому внезапно могла понадобиться сумма, которой нет даже у тебя.

– Да, такое возможно, – наконец заставил себя заговорить Монтгомери. – Но разве не логичней мне открыто попросить эту сумму у Александра? Он знал, что я верну, он бы мне одолжил!

– Может, и так. А может, ужаснулся бы глубине той ямы, в которую тебя в очередной раз столкнул сынок. Он бы уволил тебя из клиники, чтобы ты не провернул того… что в итоге провернул. Смотри, как забавно получается!

Монтгомери отставил на подоконник чашку с остывшим кофе. Старый хирург уставился на Джону так, будто надеялся взглядом обратить в пыль – и решить все проблемы сразу. Напрасно, конечно. Многие порадовались бы, если бы этот метод хоть раз сработал, но так просто решения не даются.

– Чего ты хочешь от меня? – спросил он. И в этот момент блистательный Уолтер Монтгомери выглядел намного старше своего истинного возраста. Как будто ту беззаботность, которой всю жизнь наслаждался Натан, младший сын черпал напрямую из отца. – Признания? Разоблачения? Торжественного ухода на пенсию?

– Мелкая месть, которая не доставит мне никакого удовольствия, – поморщился Джона. – Ты знаешь, что интересует меня в первую очередь: моя работа. Мне нужно, чтобы ты мне больше не мешал. Никаких больше сливов, никаких скандальных новостей, ни за какие деньги!

– Далеко не все из появившегося в новостях слил я.

– А это второй момент, про который ты мне расскажешь. Я даже не сомневаюсь, что ты не стал бы звонить журналистам или писать им прочувствованные письма. Отдел безопасности за таким внимательно следит, а заметать компьютерные следы ты не умеешь. У тебя наверняка есть связной – здесь, на территории клиники, – которому ты рассказывал о случившемся и передавал фото по внутренней сети. Я хочу знать, кто это.

Уолтер зачем-то метнул в него очередной ненавидящий взгляд, однако молчать не стал. Он назвал имя. Оно удивило. Джона прекрасно знал, о ком речь, однако никогда не заподозрил бы в этом человеке журналиста. Впрочем, какая разница? Хороший журналист на таком задании и должен оставаться незаметным.

Проблему можно было считать решенной, и Джона направился к выходу, когда Монтгомери бросил ему вслед:

– Надеюсь, ты понимаешь, во что ввязался!

Прозвучало это как-то странно, слишком мрачно… Но Джона решил не начинать новый спор. Он предпочел думать, что это последняя попытка старого хирурга сохранить хоть какую-то гордость.