И грянул шторм

Шамплен описывал то, что позже стало известно как Отмели Поллок-Рипа. Разрушающиеся волны отмелей повредили руль его корабля, когда он входил в гавань. Мономои увидели, что большое судно дрейфует у берега, и погребли на своих долбленых каноэ к покалеченному кораблю Шамплена. Они объяснили французскому экипажу, как пройти через опасные отмели в Стейдж-Харбор. Как писал историк Кейп-Кода Уоррен Сирс Никерсон: «Именно мономои гостеприимно встретили французов на берегу и позволили им устроить палатку для выпечки хлеба (чтобы пополнить пустые хлебные лари корабля) и кузню для починки поврежденных железных деталей корабельного руля». Шамплен впечатлился гостеприимством, его все больше восхищали хозяева, которых он описывал как «обладающих пропорциональным телосложением и с оливковой кожей». И мужчины, и женщины носили перья и бусы, они были аккуратно одеты в набедренные повязки из кожи оленей или тюленей. Их большие вигвамы были круглой формы, они были крыты толстым слоем травы или большими охапками кукурузных стеблей. Члены племени хранили запасы провизии на зиму в ямах, выкопанных в склонах больших песчаных дюн.

Две стороны в течение двух недель дружелюбно вели натуральный обмен. Индейцы принесли кукурузу, бобы и рыбу, чтобы обменять их на то, что было на борту корабля. Но в один прекрасный день из-за провокации экипаж Шамплена открыл огонь по мономоям, так и разгорелась битва, которую французы назовут сражением у Фортуны. Когда дым от мушкетов наконец улегся, три француза были мертвы, а еще несколько тяжело ранены. Также пало семь мономоев, их скальпы взял Секондон, индеец-таррантайн, проводник Шамплена. Понесший потери, но несломленный Шамплен через несколько дней предпринял контратаку, но его попытка захватить индейцев и продать их в рабство была безуспешной. Мономои храбро оборонялись, и Шамплен, в конце концов, прекратил это бесполезное дело, поднял якорь и уплыл продолжать исследовать атлантическое побережье.

Индейцы нижнего Кейпа десятилетиями сражались с экипажами европейских судов, до тех пор пока Уильям Никерсон не построил свое обширное поместье рядом с входом в Райдерс-Коув. Он приобрел землю напрямую у мономоев, без разрашения властей Плимутской колонии. Сделка с землей Никерсона долгое время оспаривалась, пока через шестнадцать лет не была улажена в суде. Английский поселенец был вынужден заплатить штраф в девяносто фунтов и составить письменный договор с вождем Маттакуасаном и его сыном Джоном Куасоном. Теперь у Никерсона было больше четырех тысяч акров земли, коренные американцы вернули себе остальное. Он немедленно подал апелляцию в суд, чтобы включить в свои владения Мономоит, как он был известен тогда, в качестве города. Суд отказал в просьбе на основании того, что на территории не было министра-резидента. Мономоит считался комендантским поселением до тех пор, пока количество жителей не стало достаточным для того, чтобы содержать церковь. Никерсон разделил землю между своими детьми, а вскоре к ним присоединились и другие поселенцы. Земля была плодородной, обладала всеми сельскохозяйственными достоинствами, которые Шамплен перечислил в своем вахтенном журнале. Но земля была также суровой. Сильные береговые ревущие ветра были постоянными, выносливые поселенцы утепляли свои маленькие дома высушенными водорослями. Они строили жилища с низкими крышами, чтобы те могли выдержать ураганы и снежные бури, которые смотрели на юг, чтобы максимально освещаться солнцем. В 1711 году в поселении появился первый министр-резидент, преподобный Нью Адамс. Двадцать семей, обитавших там на тот момент, отправили второе прошение о включении. Просьба была удовлетворена Джозефом Дадли, губернатором провинции Массачусетс, при условии, что поселение откажется от своего имени в индейском стиле в пользу звучащего более по-английски. Так Мономоит был переименован в Чатем, в честь английского портового города.

К середине восемнадцатого века жители Чатема все еще добывали пропитание на суше, а не в море. Фермеры выращивали табак, рожь и пшеницу, но, как и у мономоев до этого, главной культурой была кукуруза. Она была так жизненно важна для города, что был принят закон, постановивший, что все домовладельцы должны убивать птиц, клюющих кукурузу, трех ворон или двенадцать черных дроздов каждый год, их головы должны быть предоставлены в качестве доказательства членам городского управления. Тех, кто этого не делал, штрафовали на шесть шиллингов. Но ко времени Войны за независимость экономика Чатема развернулась от сельского хозяйства к рыболовству. Фермеры выращивали меньше кукурузы, так как постоянное земледелие истощило когда-то плодородную почву. Мужчины Чатема начали добывать придонную рыбу, которой было так много, что, казалось, она сама запрыгивала в их сети и на лески. Воды у внешнего Кейпа вскоре стали одними из самых оживленных судоходных маршрутов в мире, уступая только Ла-Маншу.