И грянул шторм

Во время пути шторм набирал силу, ветер и снег только усиливались. Единственным вариантом для Веббера было ехать по волнам, как по устрашающим американским горкам. Он заставлял мотор «CG36500» работать на холостых оборотах, когда они медленно и упорно карабкались на высокую волну. Экипаж готовился, пока спасательная лодка поднималась к закручивающейся, пенящейся вершине волны. Берни поддавал газу, чтобы перевалиться через гребень волны, и продолжал давить на газ, когда спасательная лодка мчалась вниз по другой стороне на бешеной скорости. В определенный момент судно начинало двигаться настолько быстро, что Веббер включал задний ход, зная, что если он как можно скорее не замедлит движение, судно зароется в воду, что означает немедленную гибель для экипажа. Ливси, Маске и Фиц цеплялись за трубчатый леер, когда их валило по одну сторону от руля, а Берни отчаянно пытался контролировать спасательную лодку. У Веббера было достаточно простора для управления судном, спасательный жилет не стеснял его движений: он решил не надевать его, так как тот помешал бы управлять лодкой на Чатемской отмели. Возможно, спасательная лодка была прочной, как танк, но плохоуправляемой, и было трудно рулить. Снег и брызги волн продолжали молотить в его грудь, и теперь Берни хотел бы, чтобы на нем был спасательный жилет, хотя бы для защиты от холода.

Экипаж продолжал продвигаться, преодолевая одну высокую волну за другой, а Веббер продолжал всматриваться в темноту, чтобы увидеть хоть какой-то признак надежды. Теперь он беспокоился, что прошел мимо плавучего маяка Поллок-Рипа и ушел слишком далеко в открытое море. Он еще раз попробовал воспользоваться рацией. Сначала он вызвал плавучий маяк, но не получил ответа. Затем Берни вызвал станцию Чатема, но на его вызов снова не ответили. Он положил рацию и посмотрел в выражавшие безысходность глаза своей измученной команды. Среди них не было «слабаков» или «понтеров», но сейчас эти молодые мужчины столкнулись с труднопреодолимыми обстоятельствами. До рассвета еще оставалось много часов, и было мало шансов, что экипаж так долго останется в живых, плывя по жестокому, беспощадному морю.

Экипаж продолжал продвигаться, преодолевая одну высокую волну за другой, а Веббер продолжал всматриваться в темноту, чтобы увидеть хоть какой-то признак надежды.

Как и люди на борту кормовой части «Пендлтона», экипаж «CG36500» молился о том, чтобы эта ночь не стала для них последней на земле. Хотя Веббер не признавался в этом своей команде, но его надежда угасала. Он снова подумал о больной Мириам, лежавшей в постели дома. Кто скажет ей, что ее муж никогда не вернется? Берни попытался избавиться от этого образа и вновь сфокусировал внимание на бешеных волнах впереди. Он вглядывался через разбитое ветровое стекло и почувствовал, как его сердце подпрыгнуло. Можно было разглядеть загадочные темные очертания, угрожающе поднимавшиеся из волны. Он замедлил ход спасательной лодки, почти остановив ее. «Там что-то есть, – сказал он себе. – Энди! Иди на нос и включи прожектор!» – крикнул он. Фицджеральд последовал приказу, осторожно двинулся в сторону носовой каюты и включил прожектор. Метнулся слабый луч света, осветивший огромный объект менее чем в пятнадцати метрах впереди. Если бы Веббер продвинулся вперед еще немного, он столкнулся бы с ним. Стальной корпус был темным и зловещим, без явных признаков жизни. «Боже мой, мы опоздали, – подумал Берни про себя. — Это корабль-призрак».

Реймонд Сайберт боролся со своими мрачными мыслями, беспомощно сидя с тридцатью двумя другими членами экипажа в кормовой части «Пендлтона». Им ничего не оставалось делать, как переживать шторм и ждать прибытия помощи. Если она прибудет. Члены экипажа целый день стояли на вахте, но в бурных валах вокруг поврежденного судна не было никаких признаков жизни. Старший механик также, должно быть, беспокоился о судьбе капитана Фицджеральда и людей, оказавшихся в ловушке на носу. Их уже спасли? Или они все еще в плену у этого мощного зимнего шторма? И в этот момент вахтенный заметил что-то прыгавшее в накатывавших волнах – огонек, двигавшийся в их направлении.

Фрэнк Фото и Чарльз Бриджес тоже увидели свет. «Это было великолепнейшее зрелище, – сказал Фото, – этот одинокий огонек, прыгающий вверх-вниз по волнам. Никто не радовался. Мы просто завороженно смотрели». Бриджес вспоминал, что огонь в чернильной тьме выглядел не больше булавочной головки, и он загипнотизированно смотрел, как тот переваливается через огромные волны, медленно приближаясь.