И я открою землю...

…В конце карнавала, наконец, явилась всеми ожидаемая… «Сомнамбула» Беллини. Несмотря на то, что она появилась поздно, невзирая на завистников и недоброжелателей, эта опера произвела огромный эффект. В немногие данные до закрытия театров представления Паста и Рубини, чтобы поддержать своего любимого maestro, пели с живейшим восторгом: во 2-м акте сами плакали и заставляли публику подражать им, так что в веселые дни карнавала видно было, как в ложах и креслах беспрестанно утирали слезы… Мы… также проливали обильный ток слез умиления и восторга.

После каждой оперы, возвратясь домой, мы подбирали звуки, чтобы вспомнить слышанные любимые места. В короткое время Иванов довольно удачно пел арии и выходки Рубини из «Анны Болены», впоследствии то же было и с «Сомнамбулой». Я аккомпанировал ему на фортепьяно и, сверх того, очень ловко подражал Пасте, играя на фортепьяно ее арии к великому удивлению и удовольствию хозяйки, соседок и знакомых.

Таким образом время шло довольно приятно, что не мешало нам, однако же, страдать порядочно в зимние месяцы… Когда мы ложились, надлежало согревать постель жаровнею… отчего мы чувствовали тепло, ложась, но эта приятная теплота скоро исчезала, и к утру постель и одеяло были всегда холодны и сыры…

…Я ожил при появлении чудной итальянской весны, воображение зашевелилось, и я принялся работать. В это время мы уже несколько были известны в Милане, говорили о нас, как о двух… русских маэстро, из которых один поет, а другой играет на фортепьяно. Желая поддержать приобретенную уже некоторую известность, я принялся писать пьесы для фортепьяно, для пения еще не осмелился начать, потому что по справедливости не мог еще считать себя вполне знакомым со всеми тонкостями искусства…

Я с удовольствием вспоминаю об этом периоде времени. Весною любил я после завтрака ходить за город, и хотя окрестности Милана плоски, однако ж чрезвычайно возделаны и растительность роскошно хороша в апреле и мае…

М. И. Глинка

В сентябре Глинка и Иванов продолжили своё путешествие, решив отправиться в Неаполь.

Путь их проходил через Турин, Геную, Рим. В Риме они пробыли около двух недель.

В то время жила там княгиня Зенеида Волконская, в качестве наставника при сыне ее был Шевырев, известный теперь профессор Московского университета, с которым я познакомился в 1828 году в Москве, у Мельгунова. Он в продолжение моего пребывания в Риме был моим cicerone (проводником) и показал мне все достопримечательности с объяснениями…

В конце октября в дилижансе мы поехали в Неаполь; на этом пути меня восхищали в особенности пальмы в Террачине и кактусы между Itri и Fondi. Вообще эти места припомнили мне первые понятия детства об отдаленных тропических странах, именно об Африке. Мы прибыли в Неаполь 1 ноября утром. Я был в полном восторге и долго не мог налюбоваться необыкновенною, величественною красотою местоположения: прозрачность воздуха, ясный праздничный свет, — все это было для меня ново и восхитительно прекрасно. От отражения солнца в заливе, как в зеркале, Капри… и отдаленные горы Сорренто казались в ясную погоду полупрозрачными, подобно опалам…

…Сочинял ли я что в Неаполе? — не помню…

…У Иванова было рекомендательное письмо… к знаменитому учителю пения Nozzari. Он взялся учить Иванова безденежно, несмотря на то, что скупость едва ли не господствующая страсть у теперешних итальянцев…

…Моим… любимым театром в Неаполе был маленький театр S — Carlino. Актеры там были превосходные.

В Неаполе я встретился с Карлом Брюлловым. Там же познакомился с Беллини; у Доницетти был только один раз…

М. И. Глинка

В Неаполе вскоре Глинка почувствовал себя скверно.

В октябре и ноябре 1831 года он пишет из Неаполя Шевыреву:

Неаполь, несмотря на чудесную красоту местоположения, мне antipatico — отчасти по некоторому сходству с ненавистным мне Петербургом, отчасти потому, что я в нем нахожу мало итальянского… Здесь я снова начинаю погружаться в равнодушие ко всему, даже к прелестям самой природы.

…не знаю почему, но все кажется, что я в Петербурге. Стройный вид чисто окрашенных домов, множество мундиров (к которым глаз мой никак не хочет привыкнуть) сильно напоминают ненавистную для меня северную столицу нашу, где я страдал столько времени. В продолжении моего путешествия я не встречал места, которое бы для меня было противнее Неаполя. Невежество и этикет — вот характеристика здешнего и иностранного общества.

Шевыреву пишет о Глинке из Москвы Мельгунов: