И я открою землю...

В декабре 1836 года Николай I, встретив Глинку за кулисами в театре, сказал ему: «Глинка, я имею к тебе просьбу и надеюсь, что ты не откажешь мне. Мои певчие известны по всей Европе и, следственно, стоят, чтобы ты занялся ими». Царь хотел сделать Глинку придворным композитором. Глинка не собирался идти на официальную службу, но, узнав, что директором капеллы должны назначить Мате. Ю. Виельгорского, он дал согласие: «…Мы оба радовались служить вместе и заранее помышляли о возможных улучшениях придворной капеллы».

Высочайше повелено назначить Флигель-адъютанта Львова исправляющим должность директора, а титулярного советника Глинку капельмейстером с жалованьем по 1500 р. и столовых 1000, каковое содержание назначить и инспектору Беликову, если теперь получает менее. 27 декабря 1836 г.

Резолюция на «Записке» министра императорского двора

«…Судьба… подшутила надо мною, — писал Глинка матери, узнав о назначении директором не М. Ю. Виельгорского, а А. Ф. Львова. — По смерти старика Львова заступает его место (то есть место директора) сын его, с которым мы не совсем в ладу».

Но директор принял Глинку «с искренним радушием», и они «решились итти рука об руку на… новом поприще».

Придворная капелла существовала с тех времен, когда царский двор был еще в Москве. В начале XIX века ею руководил знаменитый русский композитор Д. С. Бортнянский, другой известный русский композитор А. Е. Варламов был сначала певчим капеллы, а потом вокальным педагогом.

…Придворная певческая капелла в России — нечто дивное, о чем мы, по отзыву всех итальянских, германских и французских артистов, которые ее слышали, можем составить себе только весьма несовершенное представление… хор певчих российского императорского двора выше стоит над всеми хорами, которые существуют ныне где бы то ни было. Он состоит из сотни мужских и детских голосов, которые поют без аккомпанемента. Русская церковь, как вообще восточная церковь, не допускает… ни органа и никаких инструментов. Эти певцы набираются преимущественно в южных провинциях Империи: голоса их имеют превосходный тембр и обширность, особенно в басах, почти неимоверную.

Берлиоз

Новый, 1836 год Глинка встречал в доме В. Ф. Одоевского вместе с Пушкиным.

29 января 1837 года Пушкина не стало.

Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как мог ты это допустить? Наш круг редеет; пора и нам убираться…

Ф. Ф. Матюшкин — М. Л. Яковлеву, 14 февраля 1837 года

Со 2 января до настоящего времени я был беспрерывно в делах против чеченцев, и наш отряд не имел связи ни с чем… Эта ужасная новость меня сразила, я, как сумасшедший, не знаю, что делаю и что говорю… Если бы у меня было сто жизней, я все бы их отдал, чтобы выкупить жизнь брата.

Л. С. Пушкин — отцу С. Л. Пушкину, 19 марта 1837 года

…никакой вести хуже нельзя было получить из России. Все наслаждение моей жизни, все мое высшее наслаждение исчезло вместе с ним. Ничего не предпринимал я без его совета. Ни одна строка не писалась без того, чтобы я не воображал его перед собою. Что скажет он, что заметит он, чему посмеется, чему изречет неразрушимое и вечное одобрение свое, вот что меня только занимало и одушевляло мои силы. Тайный трепет невкушаемого на земле удовольствия обнимал мою душу… Нынешний труд мой, внушенный им, его создание… Я не в силах продолжать его. Несколько раз принимался я за перо — и перо падало из рук моих…

Н. В. Гоголь — П. А. Плетневу,

28 марта из Рима