И каждый день за веком век

– О да, – мрачно протянула подруга. – Ты, я погляжу, просто специалист. Ну-ну… Не жалуйся только потом.

– Давай оставим разговоры обо мне и перейдем к делу.

Посмотрев на меня с жалостью, Нина взяла меня за руку и сочувственно сжала ее, ободряюще улыбнувшись. Я ответил вымученной улыбкой.

Внезапно мелькнула вспышка.

– Неужели тут репортеры? Если это снова «Сплетник»…

– Да ладно, подумаешь, – отмахнулась Нина. – Мы давние знакомые, ничего провокационного они не напишут. Тем более я замужем за твоим другом, и им это точно известно.

– Ты не представляешь, на что готовы люди ради рейтинга, – мрачно ответил я. – Но перейдем все-таки к делу… Что у вас с Джеймсом имеется?

* * *

Анастасия Разинская

Домой я не поехала, так как вернулась полностью измотанная. Сил не было совершенно ни на что, кроме как помыться и уснуть, но в последнем мне было отказано. Всю ночь я пролежала, глядя в потолок и перебирая различные варианты своего дальнейшего поведения, потом передумывала и меняла решения. А следом вспоминала важные для меня моменты и снова сомневалась.

Лишь к утру я смогла забыться тяжелым сном, чтобы подскочить на постели, услышав звонок будильника.

Я решила отправиться в город и уже там чего-нибудь поесть. А потом поговорить с Редклифом и попросить его не обижаться.

Но в холле Цитадели мой взгляд упал на свежие газеты, и есть расхотелось.

На первой странице одной из желтых газетенок красовалась фотография Фордайса, на которой он радостно улыбался женщине немного за тридцать, держа ее за руку. Заголовок был еще красочнее: «Князь со своей давней подругой Ниной Ольховой. Баронесса забыта?»

Совершенно невинные слова, но кто слышал сплетни о нас, которые ходили в кругах знати, намеки поймет.

Я даже не стала думать, правда это или нет и какие отношения связывают творца с его… подругой. Просто поняла, что так зацикливаться на отношениях нельзя. Я мучаюсь, страдаю, схожу с ума, а у него все хорошо и беззаботно.

Может, кто-то бы и не согласился с моим решением, но душа просила покоя. Я так больше не могла. Я не Лукреция и не могла читать мысли, поэтому уже не знала, что и думать о наших с князем отношениях. Я гадала, и это изматывало и постепенно убивало. Надежда и постоянные сомнения выедали меня изнутри.

Не могу больше храбриться, да и не хочу. Его слова, сказанные вчера, заставили подумать, будто он переживает, а оказывается, у него – все прекрасно. Мне было больно, а я не могла выудить в рассуждениях ни одной причины, почему сердце «кровоточит». Внутри все застыло, есть расхотелось.

Осторожно вернув газету на место, я решилась на шаг, на который, наверное, должна была решиться уже давно.

Окинув себя взглядом в зеркале и отметив бледный вид и покрасневшие глаза, я покинула Цитадель и на большой скорости понеслась на мотоцикле в город. Холодный ветер бил в лицо, и это заставляло забыть о сердечной боли, пусть и ненадолго.

Домой я не стала заезжать, сразу направившись в главное здание Лемнискату, хотя лучше бы я не ходила. В холле около ресепшена стоял Фордайс вместе со своей знакомой и смотрел ту самую газету, которую недавно смотрела я.

Рано утром и вместе? Ночь прошла удачно?

От боли перехватило дыхание, и я одернула себя. В конце концов, князь мне ничего не должен.

В этот момент он поднял глаза и встретился со мной взглядом. Я вымученно улыбнулась.

– Настя?

Первым желанием было проигнорировать князя, но это было бы все равно что признаться в своих чувствах.

– Добрый день, – поздоровалась я.

– Настя, позволь тебе представить мою хорошую знакомую Нину Ольховскую. Нина, это баронесса Анастасия Разинская.

– Очень приятно, – улыбнулась мне женщина.

Красивая, вежливая. А главное, одета с иголочки и очень элегантно. Очень подходит ему.

– Рада познакомиться, – соврала я.

– Редклиф мне столько про вас рассказывал!

Сколько людей называют князя по имени? Понятно, что эти двое не чужие друг другу.

– Ничему не верьте! – растянула я губы в улыбке.

– Только хорошее, – рассмеялась белокурая красавица.

– Вы меня извините, но у меня здесь небольшое дело, поэтому я пойду.

Князь удержал меня за руку.

– Все хорошо? – нахмурившись, спросил он.

Я посмотрела на него, стараясь запомнить каждую черточку лица, на котором застыло беспокойство.

– Что может случиться? – хмыкнула я, вырвала руку – так же, как совсем недавно, падая со склона, и направилась к лифтам.

Видно, этот жест тоже напомнил Редклифу о произошедшем.

– Я бы хотел поговорить с тобой, – крикнул он вдогонку.

Я обернулась, но ничего не ответила. Не уверена, что хочу услышать то, что он собирается сказать.

Поднявшись к главе корпорации, я уже второй раз за короткое время попросила аудиенции. Фордайс-старший не отказал.

Войдя в кабинет, я заметила встревоженный взгляд главы, совсем как у сына.

– Настя, вас привело что-то срочное?

Я, молча взяв белый лист бумаги, написала на нем заявление с просьбой отправлять меня на задания одну.

Глава, так же молча прочитав, нахмурился и посмотрел на меня:

– Что случилось?

– Ничего. Мне тяжело работать с Редклифом.