И хочется и колется

– Какой кактус? – разлепил Север губы, но руку Коте пожал. Голос у него присыпан песком и пеплом. Сгорел, бедняга, спёкся.

– Да вон, тот самый! – ткнул пальцем мой жизнерадостный сын на горшок с кактусом в моих руках. – Мама его называет Кгокодил Гена!

Сейчас главное лицо не потерять. И не позволить Северу скандалить на людях.

– Мы будем шоу для соседей устраивать или всё же ты нас заберёшь отсюда? – кивнула я на таксиста, что потерял челюсть и явно наслаждался нашей горячей встречей.

– А. Да. Я понял. Движимое и недвижимое имущество, – пробормотал деревянно Крокодил и, сунув охреневшему от счастья водителю крупную купюру, подхватил наши вещи и повёл нас в дом.

19. Мучительные сомнения

Геннадий

Она назвала моим именем кактус! Кактус назвала моим именем! Тот самый, что я ей подарил – уверен. Он такой, приметный. Горшок другой, а кактус – тот же.

Меня переклинило. Намертво.

А ещё кот и ребёнок. Она издевается. Специально всё это придумала, чтобы меня позлить. Считает, что я передумаю, увидев мохнатую жопу и младенца? Дудки!

Сколько ему? Чей он? Взяла напрокат?

– Мам! – позвал пацан. – А тут туалет есть? Мне очень надо!

Значит, не напрокат.

– Покажешь? – сияет Лилька глазищами, а в них усмешка плещется. Ну, меня так просто не сломать. Пусть не надеется.

– Без проблем, – выдаю, как мне кажется, спокойным голосом, но скрежещу так, что об меня можно ножи точить.

Мама. Сын значит. Чей? Это, получается, недолго она скорбела – сразу же нашла почитателя своих талантов. Только где он, этот рыжий, что заделал ей ребёнка?

Он точно не может быть моим. Во-первых, я всегда был осторожен. Всегда предохранялся. Поэтому исключено. Во-вторых, ну не мой он. Рыжий, глаза карие. Всё другое: нос, подбородок, скулы. На Лильку, правда, тоже не похож. Может, она его усыновила?

Сам понимаю, что бред и что я цепляюсь за какие-то нелепые мысли.

Перед тем как зайти в туалет, пацан выпустил рыжую тварь из клетки. Кот встряхнулся и начал обнюхивать углы. Ходил как барин, словно всю жизнь здесь жил, и лишь некая настороженность и то, как он подёргивал шкурой, говорило о его готовности пакостить. Абсолютно рыжая морда. У кота даже нос рыжий. Я ещё таких не видел. Точнее, можно подумать, не было у меня в жизни других забот – к котам присматриваться.

– Коту нужно поставить лоток, – это Лилька уже рядом, шелестит пакетом.

Я думал, она вещей ворох наберёт, а у неё – детское и целое приданое для кота. И как-то мне нехорошо становится. Колет где-то в солнечном сплетении. Ушла она от меня или не ушла, а я чувствовал себя виноватым. Вряд ли ей сладко пришлось. И сколько бы я из себя жертву ни строил, а я всё же мужик. А Лиля – хрупкая домашняя девочка, по которой жизнь потопталась, как хотела, а потом ещё и я добавил.

– Кот. Лоток, – выводит она меня из задумчивости. Думает, наверное, что я в шоке. Но где-то так приблизительно и есть, если уже хорошо разобраться.

– Поставь, где посчитаешь нужным, – решаю я проблему одним махом. Что я, маленький, что ли? У меня вон жена имеется. Пусть часть забот на себя берёт. Мне, собственно, без разницы, где этот рыжий будет нужду справлять.

– У нас на лоджии стояло, – вздыхает она. – Мы Мистера Рыжа от хозяйки прятали.

– У меня тоже есть лоджия! – радуюсь я и веду Лилю за собой. За нами вприпрыжку несётся мальчишка и крадётся эта рыжая толстая колбаса.

В общем, вечер удался. Вместо того, чтобы спокойно поужинать со своей женой и обсудить важные линии поведения, я получил геморрой на голову, беготню, суматоху, мельтешение перед глазами. К тому же, я понял: по дому нужно передвигаться как по минному полю: рыжий кот без конца крутился под ногами. И я не представляю, что будет, если я на него наступлю.

Жизнь меня к этому не готовила. Нет, я знал, что дети и животные – это сложно, но чтобы настолько… нет, не представлял!

Во-первых, они потребовали комнату. Конечно же, я понимал, что Лиля будет настаивать на раздельном проживании на вверенных мне квадратных метрах, и комнату ей подготовил. Но кто ж знал, что её движимое имущество тоже требует дополнительных энергозатрат?

– Можно мы займём ту комнату, где лоджия? – это даже не просьба, а уверенность, что я не откажу. Но Лиля мурлычет, как кошка – коварная, готовая цапнуть за ногу из-за угла.

– Конечно, дорогая. Всё, что угодно.

Я злорадствую в душе: там нет кровати, а есть неудобная софа. Спать на ней – пытка. И хоть это всего на одну ночь, я на миг чувствую себя бодрее. Но Лилька и глазом не ведёт. Она раскладывает вещи, требует постельное бельё. И пока она возится и дурачится с сыном, я пытаюсь пристроить последний пакет из её небольшой поклажи.

Я заглядываю внутрь и обмираю. Там еда. Чёрт побери, контейнеры с едой! Она что, думала, я её голодом морить буду?!

Я всё вытерпел. И кактус имени меня, и рыжего мальчонку, непонятно от кого рождённого, и даже кота. Но лотки с едой меня убили.

– Я похож на жмота? – трясу я пакетом, как только они выходят из комнаты. Лицо у меня, наверное, страшное, потому что пацан пятится и прячется за Лильку. Но её напугать не так просто.