И хочется и колется

– Все? – дёргаю уголком рта. Мой сарказм брат предпочитает не замечать.

– А что там, собственно, проедать? Все, конечно. Три раза припадал к необъятной груди буфетчицы тёти Тани.

Лилька хихикнула. Ну, да. Смешно. Тех денег, что я ему дал, хватило бы не только на грудь буфетчицы. Поэтому я не повёлся на Димкину жизнерадостность.

– А теперь правду!

Брат снова хлопнул ресницами, а потом вздохнул:

– Мне нужно кое-что. Заказал в Интернете.

Лилька испугалась. Димка дёрнулся, уловив, как она шумно воздух втянула в себя.

– Нет, Лиль, это не наркотики, не всякая дрянь, не взносы в клуб самоубийц. Это кое-какие детали к компьютеру. Ген, тебе жалко, что ли?

Наезд. Нападение. Но как он хорош, чёрт побери. Просто вызывает восхищение. Бросок кобры. Надавить на нужную педаль.

– Нет. Мне не жаль. Но я предпочитаю слышать правду. Или просьбу: а можно ли?

– Ну-у-у… – скучнеет Димон. – Ты бы просил? К тому же я ещё утром не знал, что… в общем, меня в школе осенило.

– Ладно. Мы об этом поговорим позже, – я не собираюсь просто так прощать враньё. – Наедине.

Димка на миг опускает плечи. Потом выпрямляется и смотрит мне в глаза. Нет ни следа наивной дурашливости в его взгляде. Есть только твёрдая честная отчаянность с вкраплениями ледяной крошки.

– Да отдам я тебе эти деньги, Ген. Заработаю и отдам. Матери только ничего не говори.

Ну, ябедой меня давно никто не называл.

– Дело не в деньгах, а в поступках, младший брат. Я так понимаю, в столовую ты не ходил?

Димка сжимает губы. Значит, нет. Всё потратил на что-то там «очень нужное». Естественно, он хочет и в кафе, и домой. Голодный, как волк. Чувствую, придётся мне заняться его воспитанием, пока мать вылечится.

Неожиданно в голову приходит очень яркая и замечательная мысль. Что называется, осенило. На тот момент мне показалось: я нашёл отличное решение нашей временной головной боли по имени Дмитрий Степанов.

52. Воспитание младых и мудрых

Лилия

Джина, видимо, любила играть в мазохистов, потому что появлялась в столовой за общим столом с пугающей чёткостью игрового автомата. Светила брезгливостью, разглядывая Димку, выражала молчаливый негодующий протест, но ни разу не пропустила «семейные» посиделки. И ни разу вслух не отпустила неподобающую реплику. Страдала молча, как говорится.

Димка делал вид, что не замечает противную бабку. Отсутствием аппетита он не страдал, поэтому делал то, за чем приходил: с наслаждением ел. Воспитание не позволяло ему чавкать, но, подозреваю, чтобы позлить Джину, он бы рискнул. Если б не бдительное око Крокодила.

Я самым бессовестным образом подслушала, о чём они говорили. Ну, я не виновата, что он плотно дверь в кабинет не закрыл. Даже если б меня поймали с поличным, я бы честно призналась: моё ухо так и тянулось к дверной щели. Какая нормальная женщина откажется подслушать, если созданы все условия?

– Я не прошу ничего сверхъестественного, – леденил кровь голос слишком сурового Кроко. – Жить в мире и согласии. Не лгать. Придерживаться простых человеческих правил. Я понимаю: здесь не твой дом, всё чужое, но пока мать в больнице, она попросила присмотреть за тобой. Раз она просит, значит беспокоится и, прости, не считает, что ты способен жить сам.

– Не. Я и не способен. С голоду помру.

Не чувствуется, что Димка раскаивается в собственном поведении, но я уже имела честь видеть: внешне он может казаться каким угодно, и никто не знает, что у него внутри.

– Я тебе дал деньги, чтобы ты нормально – подчёркиваю: нормально! – питался в школе. Что сделал ты? Обманул, прежде всего. Не сказал сразу правду. Вот это хуже всего, Дим.

– Да отдам я деньги, сказал же! – Димка ещё веселится, не понимая, что в шаге от пропасти, потому что с Генкой шутить не всегда получается.

– Дело не в деньгах, Дмитрий. Я думал, ты умный, и уже должен был это понять. Но вижу, доходит плохо. Поэтому я решил, что тебе не помешает немножко сбросить дурь. Воспитание трудом.

– Нет! – кажется, Кроко неожиданно наступил на больную мозоль.

– Да, брат мой. У меня там в офисе полный бардак, рабочих рук не хватает. Главный офис-менеджер жаловалась. И учти: это не наказание, а воспитательный момент. А заодно способ подумать, стоит ли в следующий раз лгать, делать пакости исподтишка, портить настроение окружающим.

– Ты меня не заставишь! Это… насилие!

– Попробуй увильнуть. У матери больное сердце. Думаю, она не будет рада услышать о твоих похождениях и плохом поведении.

Я слышала, как пыхтел Димон. Качала головой: кажется, кто-то тоже манипулятор, причём грязный. Жаль, Димка плохо знает брата. Потому что, знай он лучше, ни за что не повёлся бы на столь наглую ложь. Генка никогда бы не пошёл доносить матери. Тем более, в больнице. Но младший брат об этом не знал.

– Моё дело предупредить: потом не жалуйся! Из меня работник физического труда, как из дерьма – пуля.

– Ничего, мой офис – достаточно крепкое здание, думаю, твоё насилие перенесёт стойко. Особенно после того погрома, что устроила там Лиля.