И хочется и колется

– Чёрт знает что такое, – пожаловался я Лиле ночью. – Никак не пойму, что они не поделили. Мне уже кажется, мать здесь ни при чём. Сработал какой-то другой спусковой механизм. Но Дима – сама невинность, Джина – само упрямство. Два осла, и ни одного из них не сдвинешь – упёрлись.

– Давай немного подождём, – Лиля успокаивающе поглаживает меня по предплечью. – Правда всегда всплывает. Я Юлю попросила понаблюдать. Возможно, человек из вне сможет увидеть то, чего мы не смогли разглядеть. И давай спать, Ген. Нам рано вставать, тебе машину вести.

– Беспокоишься? – прижимаю её всем телом к кровати.

– Конечно, – смотрит она мне в глаза. И от одного простого слова у меня плавится всё внутри. Губы сами находят её губы, а руки начинают прокладывать маршрут по потайным местам её тела. Это всегда увлекательно и не надоедает. Ну, может, проживи мы лет сто рядом, и что-то изменится, но пока я чувствую себя новобрачным, которому и недодали, и украли несколько лет семейной жизни.

«Ты же не хотел», – шепчет язвительная совесть.

Да, не хотел. Дурак был потому что. И вообще. Не удери Лилька тогда, может, мне и понравилось бы жить с ней. Как нравится сейчас.

Но когда она стонет в моих руках, а я получаю разряд чувственной молнии, у меня в башке словно проясняется: мне и тогда с ней было хорошо. Просто я боялся. Трусил, как щенок. Поэтому отпихивал её всеми лапами, потому что не хотел привязываться. А на самом деле влип в неё по уши. Иначе не обрадовался бы, увидев её спустя много лет, не придумывал бы идиотский план с договором, чтобы заставить жить со мной рядом.

Лилька уснула, доверчиво прижавшись ко мне. А я долго не мог сомкнуть глаз. Лежал, думал, вспоминал. Тревожился, чёрт побери.

Что на самом деле приготовил Святославик? К чему готовиться? И не окажется ли его предложение заманчивей моего? Не обменяет ли моя жена вполне реальную шоколадку от меня на призрачный зефир от так называемого отчима?

55. Время вспять

Лилия

Мой драгоценный Крокодильчик был не в духе всю дорогу, пока мы ехали в направлении города, в котором родились. Точнее, я. А вот родился ли там Генка – не знаю. Столько ещё белых пятен на карте по имени Геннадий Романович Северин… И смогу ли я их открыть, пощупать, узнать? Не понятно.

– Ты почему такой мрачный, Крокодил? Кто посмел наступить на твой зелёный пупырчатый хвост?

Наверное, надо попридержать язык, но настроение у меня почему-то отличное – так и тянет поговорить.

– Не люблю твоего Святославика, ты же знаешь.

– Так и не нужно, – достаю шоколадный батончик и откусываю треть. – Никто не заставляет тебя его любить. Более того – я сама от него не в восторге. Хочешь? – протягиваю «Сникерс» Крокодилу.

Он почему-то светлеет лицом, ухмыляется, наклоняется и кусает шоколадку почти под корень. Касается губами моих пальцев. Это… интимно. Меня кидает в жар.

– А зефира у тебя нет случайно?

– Есть котлеты, яйца, салат, хлеб и что-то там ещё – толком не знаю, Лолита складывала сумку с едой. Там на полк хватит. Возможно, там и зефир имеется.

– Если найдёшь – выкинь! – командует Кроко. Лицо у него становится кровожадно-зверским.

– Я вообще-то люблю зефир, – пытаюсь спорить.

– А я – нет. Однако готов тебе купить десять кило этой дряни, но после поездки.

Странная логика. Непонятная вообще. Оставалось лишь плечами пожать в недоумении. Допытываться бесполезно. Генка иногда – загадочнее звёзд.

Ехать нам недолго – несколько часов всего. Я сделала ещё пару заходов растормошить мужа, а потом поняла: зря. Он не в духе, и лучше его не трогать. А потом… чем ближе мы подъезжали, тем больше накрывало меня волнение.

Это как встреча со старым другом: давно не видел, многое забыл, а вот встретились – и снова всплывают и знакомые черты, и мелкие детали. А ещё оживают воспоминания. Как мама водила меня гулять. Мы шли за руку, и счастливее нас не было никого.

Она покупала мне воздушные шары – часто. А я отпускала их потом в небо. Или приносила домой, и они долго висели под потолком, покачиваясь, радуя глаз.

– Лиль, ты чего? – Крокодил тормозит почти резко, меня ведёт, но твёрдая рука удерживает, не даёт упасть вперёд.

Пальцы его прикасаются к моим глазам. Я плачу, оказывается. Даже не заметила. Мне всё равно сейчас, как я выгляжу. Я смотрю на Генку, чувствую внутреннюю дрожь, но ещё пытаюсь удержать губы на месте. Слёзы уже ручьём текут по щекам.

– Купишь мне воздушные шарики? – не знаю, зачем я прошу. Сжимаюсь, ожидая, что Крокодил сейчас рассмеётся, пожурит меня за дурь, но он всё такой же встревоженный и хмурый.

– Куплю, конечно. Ты только не плачь, Лиль.

Машина срывается с места, мы едем, но я больше не смотрю по сторонам.

– Сейчас. Потерпи немного, ладно? – приговаривает Кроко, будто я рожаю, а он везёт меня в роддом. И что-то такое я себе представляю, аж страшно становится. Боюсь, этого никогда не случится. Поэтому лучше не сочинять, не фантазировать о невозможном.

Я не знаю, как он ориентируется и на что, но через несколько минут мы тормозим.