И хочется и колется

– Подожди, я сейчас, ладно? – бормочет мой Крокодил и стремительно вырывается наружу. Я, немного посидев, стряхиваю с себя оцепенение и выхожу из машины. Глотаю жадно воздух, смотрю на синее небо, где плывут небольшие белые облачка.

Я не чувствую себя дома. Нет ощущения: ура, я вернулась! Соскучилась! Здесь всё моё, родное! Ничего этого нет. Есть я и постаревший город. Словно вылинявшая старая открытка. Покрытая трещинами фреска. А я – сторонний наблюдатель, посетитель музея, где, наверное, хранятся шедевры, но я пока не в состоянии понять их истинную ценность.

– Вот, – я обернулась на Генкин голос. Он топтался рядом – мой, большой, красивый. С глазами цвета весеннего пронзительного неба.

Он снова угадал. Как угадывал с платьем и обувью, сумочками и прочей ерундой. Словно жило в нём седьмое чувство, которое позволяло попадать в «яблочко» моих желаний.

Он не купил просто шарики в киоске или магазине. Он купил целую связку шаров, накачанных гелием. Лёгкие, трепетные, они готовы были взмыть ввысь.

Я вдруг почувствовала себя на первом свидании – маленькой и глупой. А он… такой отчаянно мой. Тёмные волосы Генке растрепал ветер. И ему так идёт этот свитер крупной вязки. Вместо цветов – шары. Но они гораздо ценнее, чем самые изысканные розы. А если уж совсем откровенно, то кактусы мне нравятся больше.

Я набираю полную грудь воздуха, протягиваю руку, забираю шары.

– Они мои, правда? И я могу с ними делать всё, что захочу?

Генка делает шаг мне навстречу, смотрит внимательно в моё лицо, словно пытается разгадать какой-то непонятный ему код.

– Да хоть на мусорку выбрось. Только не плачь больше, Лиль.

Я начинаю неловко распутывать нити.

– Я помогу.

Генка уже позади меня. Я чувствую спиной его твёрдую грудь. Это… как опора. Как то самое плечо, которое рядом в трудную минуту. А пальцы его крепкие уверенно рвут нить за нитью. Он вручает мне шарики по очереди, а я отпускаю их в небо и провожаю взглядом. С каждым отпущенным шаром становится легче. Я словно отпускаю прошлое. Там было и хорошее, и плохое. Я отпускаю боль и обиды, грусть и отчаяние.

Я хочу, чтобы в сердце остались только тёплые, радостные воспоминания, всё, что позволит двигаться дальше, а не застрять в тяжёлых мыслях и неуверенности.

– Лиль, – руки Крокодила по-хозяйски меня обнимают. Лицом он уткнулся в мои волосы. – Хочешь, я тебе ещё одну связку шаров подарю?

– А зефир? – улыбаюсь лукаво. Хорошо, что он не может видеть моего лица.

– Шоколад. А зефир – позже, когда домой вернёмся.

Ой, что-то нечисто в мыслях моего КрокоКактуса, но понять, в чём дело, я не могу.

– Ладно, обойдёмся без сладкого.

Генка вздрагивает.

– Нет, ну совсем без сладкого нельзя, – коварно целует он меня в шею. И вот что, что в его голове творится?! Хотя и так понятно: немного озабоченный, вечно голодный мой муж, которому всегда мало внимания.

– Лиль, – Генка всё же нехотя выпускает меня из объятий. – Мы в гостиницу или в нашу квартиру?

И то, как уверенно он говорит «наша», бьёт прямо в сердце. Эдаким сладко-тягучим ударом, что, скользя, падает в живот и ниже, застревает щекоткой в горле, вызывает новый поток слёз, которые я сдерживаю изо всех сил.

– А у тебя надувной матрас остался?

Генка ерошит волосы на затылке.

– Да чёрт его знает. Должен быть по идее. А если нет – куплю!

– Тогда домой, – произношу решительно.

Нет, ну а что? Это ведь тоже наш дом. Гнездо, где мы… откуда я… А так там тоже очень много хороших воспоминаний осталось! И да, я смелая и отчаянная: хочу проверить, так ли это страшно – вернуться на почти шесть лет назад. Так ли это здорово – сделать откат и посмотреть: а может, я что-то упустила? Не смогла разглядеть? А заодно оживить дух романтики. Тем более, кажется, Крокодил тоже совершенно не против.

56. Встреча, бизнес и матрас

Геннадий

Я совершенно не собирался тащить Лилю в эту заброшенную, заросшую пылью халупу. Но оно как-то само собой вышло. Вырвалось. А Лиля не отказалась. И я вдруг подумал: а может, так и нужно? Откуда начали… туда и вернуться?

Это была плохая идея. Квартира выглядела ужасно. Ещё бы. Столько лет стоит без хозяйской руки. Надо было продать её сто лет назад, но я тогда не решился. А потом забыл.

Лилька смешно морщит нос, разглядывая комнаты. Наверное, хочет чихнуть. Но на лице у неё нет брезгливости, а только любопытство. И тогда я понимаю, что должен сделать.

– Вот что. Поехали к Святославику. Вещи оставим и поедем. А тут пока приберутся. Я сейчас найду клининговую компанию. А тут за всем присмотрит Полина Федотовна. Я видел, она в щель нас разглядывала.

Федотовна за те годы, что мы отсутствовали, совсем не изменилась. Тот же цепкий взгляд, поджарая фигура, коротко стриженная шапка белоснежных волос. На мой взгляд, у неё даже морщин не добавилось.

– А я думаю, кто это возле двери в замке ковыряется? А это вы, Геночка, оказывается. Смотрю, нашли супругу-то?

Как все старушки, Федотовна собирала сплетни и была в курсе, что Лилька от меня сбежала.