И хватит про любовь

За несколько минут до этого ты сказала несколько фраз, после которых нам никак невозможно встречаться так легко, как было еще вчера; мне после этих слов остается одно: сказать, что я ухожу. Это необходимо, и ты хочешь, чтобы у меня хватило на это сил. Не расстаться с тобой сейчас значит тебя потерять, поэтому я с тобой расстаюсь, чтобы оставить шанс тебя вернуть.

“Береги себя”. Так с бесконечной нежностью говорит отец сыну перед уходом, перед смертью. Эти слова означают, что тебя больше не будет рядом, чтобы заботиться обо мне, но разве когда‐нибудь ты обо мне заботилась? Ты делаешь шаг к машине и оборачиваешься. Мы встречаемся взглядами, и твое тело бунтует, бросается ко мне, прижимается к моей груди. И я пропитываюсь твоим запахом, твоим теплом, но только на миг – ты овладеваешь собой, отрываешься от меня, окончательно. Ветер уносит сладкий аромат твоих духов, машина трогается и отъезжает, а я механическим шагом бреду в другую сторону, к автобусу, который привезет меня домой.

Машинально перехожу дорогу, но успеваю посторониться, когда мимо проносится 31‐й автобус; умирать мне нисколько не хочется, боль заставляет чувствовать себя как нельзя более живым.

– 29 —

Вот тебе двадцать девятое воспоминание. О короткой ночи, когда я судорожно писал до самого утра. Помнишь металлическую коробочку, припрятанную в твоей сумочке, как будто она краденая? Я дал ее тебе на пятый день после нашей встречи. В ней лежали листочки бумаги величиной с билетики метро, на которых напечатаны “Ты и я – двадцать шесть мгновений”.

На одном из них еще тогда было написано:

Я посчитал, мы виделись с тобой
уже три раза – это чудо.
Или мы спим и это сон?
Нам все почудилось?

– 30 —

Всего было продано два с половиной миллиона автомобилей “твинго”, половина из них – в Париже и столичном регионе, и каждый третий черного цвета (я проверил). В машине такой практически неразличимой модели мы едем по площади Конкорд. Темень, дождь, запотевают стекла. Я попробовал поцеловать тебя в шею. Ты живо воспротивилась: “Я всех тут знаю”.

– 31 —

Это фотокопия протокола о примирении сторон, которую я бережно храню. Ты резко затормозила на улице Пуше в 17‐м округе, у поворота в проезд Берцелиуса, и ехавшая сзади машина натолкнулась на твою. На обратной стороне протокола в графе “Обстоятельства ДТП” ты от волнения криво написала: “Мой автомобиль (госномер такой‐то) стакнулся…”

Ты показала эту бумажку мне и посмеялась над своей ошибкой и своими каракулями. Я часто перечитываю протокол и каждый раз улыбаюсь.

Ты, всегда поступающая так обдуманно, так точно подбирающая слова, так легко теряешься перед житейскими неприятностями. Эта описка в протоколе – след твоего столкновения с миром.

– 32 —

Ты у меня, принимаешь ванну (очень горячую). Я сижу рядом на деревянной табуретке, окунаю в воду руку до локтя, и она безотчетно тянется к тебе.

Я не очень‐то контролирую свои жесты, когда я с тобой. Следить за тем, что говорю, – уже требует немалых усилий. Пальцы скользят по твоей груди, по бедрам, по животу, спускаются еще ниже. Я целую тебя, твои губы приоткрываются, язык встречается с моим, и ты закрываешь глаза. Мой средний палец дерзко-вкрадчиво проводит вверх и вниз по промежности и между ягодиц. Я упиваюсь этим мигом, уже предчувствуя, что он останется в чувственной, тактильной памяти и никогда не поддастся попыткам описать его словами.

– 33 —

Писк в телефоне – пришла эсэмэска. Смотрю на часы и понимаю, что ты послала ее из аэропорта Кеннеди, откуда должна вылететь рейсом AF544 Нью-Йорк – Париж. Перед посадкой в “боинг” на тебя вдруг напал страх, и ты написала:

Если со мной чт-нбд случится, мои тетради 2007 тебе.

С орфографией все в порядке. Я невольно улыбаюсь и пишу в ответ:

Ты сумасшедшая. Но я хочу, чтобы кое‐что с тобой случилось.

В одном рассказе Вирджинии Вульф героиня то ли умирает в результате несчастного случая, то ли кончает с собой. А в наследство мужу (кажется, рассказ так и называется – “Наследство”) оставляет свой дневник. Читая его, муж узнает, что у нее был другой мужчина, о котором в дневнике говорится чем дальше, тем больше. Он доискивается, кем был этот человек и, главное, кем была его жена.

Если тебя не станет, как бы я посмел потребовать твои тетради? Не представляю, но знаю, что сделал бы это. Готовый сюжет для пьесы: один мужчина стучится в дверь к другому, скорбящему о потере. Они не знакомы. И первый с ходу говорит: “Я пришел за тетрадями вашей жены, где был ее дневник за этот год. Мы любили друг друга. Она завещала их мне”.

– 34 —

Порт‐де-ла-Шапель, пятница, около четырех часов дня, я сажусь в твою миниатюрную машинку, и мы едем в школу за твоими детьми, ты, как всегда, опаздываешь.