И коей мерой меряете. Часть 1. Алька

Жизнь у них резко изменилась. В принципе, на Альку просто перестали обращать внимания, но зато у нее появилась отдельная комната. В засранной тараканами квартире практически не было мебели, но кое-что они привезли с собой и у Гели образовалась неплохая кровать, старая тумба и торшер. Отдраив всё до блеска, они с матерью начали было наводить уют, но отчим, каждый вечер заявляясь под шафе, сдергивал скатерть и заваливаясь на диван укладывал ножищи в сапогах на стол. Мать стаскивала с него сапоги, бежала на кухню готовить ужин. Потом она доставала четвертушку…

Алька смотрела на все это и не понимала, как ей дальше жить. Как зверек, поужинав кое-как, побыстрее, она запиралась у себя. Занималась очень много, жадно. И при малейшей возможности убегала в училище. Так прошла осень, и вот она – зима! Ребята собирались устроить новогоднюю вечеринку. Решили организовать все у одной из девчонок, родители которой были небедными и вхожими в особые круги. И там будут очень интересные люди… Надо было наряд и прическу! Ну очень надо!

– Мам! Мне надо платье купить!

– Здрасте, приехали! Откуда деньги у меня? Ты же знаешь, все Александр Иванович забирает, он мужчина, ему виднее, куда тратить!

– Мам, ну может попросить? Один раз всего, немного надо, я ткань куплю, мне Лилька сошьет!

– Попробую, дочка! Но скажу, что мне надо, сапоги вон прохудились. А потом придумаем чего!…

Новая ткань была необыкновенно хороша, вернее, обе ткани, они купили два отреза. Тонюсенький газ, цвета чайной розы и атлас, оттенка темного золота с искоркой. Расклешенную, почти в солнце газовую юбку посадили на атлас, зашпиленный крупными, тяжелыми складками. Все это великолепие собрали у пояса золотистой пряжкой, которую отыскала в своем сундучке бабуся Лильки. Туфли Лилька дала свои, черные лодочки. Пришлось их подклеить, но красоту свою они не потеряли. Дело было за прической!

Тот план, который девчонки придумали требовал подготовки и был великолепен. Уже стемнело, падал тихий снег, морозило. Алька влетела в подъезд, настроение было замечательным, она мурлыкала про себя «Черного кота». У самой двери прислушалась, какой-то странный звук доносился из квартиры. Она открыла своим ключом и толкнула дверь…

Мать, закрываясь руками, вжималась в стенку. Из разбитого носа текла кровь, под глазом наливался здоровенный синяк. Отчим, размахивал сапогом, лупил мать у по голове, спине, стараясь попасть каблуком в лицо.

– Сука брехливая!

Тонким голосом орал он, лицо было набрякшим, рот раззявился косо и страшно

– Сапоги-то починила! Не купила! Дрянь! А деньги? Куда дела?

Тут небо обрушилось на Альку с грохотом и звоном. Мир стал странным, нереальным. Сквозь пелену она слышала свой крик и какой-то полузадушенный, заячий голос отчима. Пришла в себя она от того, что ей чем-то резануло руку. Как в кино она с интересом наблюдала, что, зажав отчима в углу, она приставила ему к горлу нож и орала: «Еще раз тронешь мать!!!»

Отчим, как пес, приседал, отползал и шептал: «Тигра… тигра… тигра»!

На следующее утро Алька проснулась поздно. С раскалывающейся головой вышла на кухню. На столе лежал кулек шоколадных конфет и три рубля. Мать сидела за столом и старалась запудрить синяк.

– Вон там, Александр Иванович тебе деньги оставил. Сказал, чтоб сережки купила к платью. И извинился утром, знаешь…

Алька плюхнулась на стул напротив матери. Они посмотрели друг на друга и начали хохотать. Сначала неуверенно. Потом все громче и громче. До слез.

Достала конфету, она протянула одну матери, вторую развернула себе. А в кульке, около самой газеты, лежал крохотный белый шарик. Откуда он взялся…

Глава 8. Коса

– Мам, ну хватит, голова уже отваливается, так дергаешь!

Еженедельная экзекуция подходила к концу. Посредине кухни, на ножках перевернутой табуретки был установлен таз. На плите бурлила здоровенная кастрюля с водой, правда воды в ней уже осталось немного.

Алька стояла на коленях перед тазом, а мать, вся потная и распаренная стирала дочкины волосы. Стирала так, как стирают бельё – хозяйственным мылом. Все попытки нормально помыть голову оказывались неудачными, Аля совершенно не справлялась со своей гривой и промыть ее не могла. Потом мать в ковшике развела уксус и шарахнула в таз, окатив многострадальную рыжую копну. Кое-как отжав плотную, струящуюся массу, завернули ее в огромную простыню, а потом еще долго отжимали полотенцем.

Потом обе красные, как раки, устало плюхнулись пить чай. Прихлебывая с ложечки бабкино вишневое варенье с вязкими вишенками и сплевывая косточки в блюдце, Алька говорила матери раздраженно и уверенно:

– Мам, я косу отстригу!

– Чтооо? Ты сдурела, что ли? Да в ней вся красота твоя, чуднОе создание! Не вздумай, смотри!

– Сейчас это не модно совсем. У меня платье… Ты представь, как с ЭТИМ платьем и новыми сережками будет выглядеть твоя дурацкая коса.