И коей мерой меряете. Часть 1. Алька

Электра, как фурия пронеслась мимо, обдав Альку резким запахом незнакомых духов. Втянув носом ароматный воздух, Алька поморщилась. Мать не душилась больше и дочери не разрешала – «Это признак внутренней развратности, распущенности. Так далеко можно уйти. Потом помада красная, потом глаза подведешь, как распутница, потом парик, чулки со стрелками. Сама подумай!» Но Геле очень нравился резкий запах подружкиных духов, он кружил голову, расслаблял и придавал мыслям иное направление и острое, приятное чувство возникало где-то чуть ниже ребер.

Долго пробираясь по шикарным коридорам, мимо бархатистых кушеток и пышных пуфиков, мимо высоких изящных столиков из черного витого металла, Геля добралась до ванны. Открыла дверь и ошалела. Такое она могла представить лишь в сказке. Ну или в фантастических рассказах, которые придумывала сама. Всё сияло белизной – изогнутая слегка, изящная ванна, раковина, отливающие перламутром стены… Краны темно-рыжего металла блестели глубоким, чуть мутноватым блеском. Пушистые полотенца… Они были именно пушистыми, в них хотелось зарыться лицом и так замереть… И мыло.

Алька осторожно, словно хрупкую игрушку, взяла из фарфоровой мыльницы розовый полупрозрачный кусок с выпуклым вензелем в виде лилии. … Что-то уже было такое в её жизни, что -то всплывало в детской памяти, нежный розовый аромат, легкая пена, тихий всхлип уходящей воды. Но издалека, как сон…

– Чего зависла, мыла не видала? Пошли салатики крошить, скоро мальчики придут. Ух ты! Платье у тебя ничо так. Где взяла?

Не слушая ответ, Электра вытащила Альку в коридор и включила свет. В огромном помещении, казалось не было потолка. Вернее, он был, но где-то очень высоко, его было почти не видно в затухающем свете изящных бра, висящих вдоль стен. Там, наверху, стены заканчивались чем-то, похожим на скульптуры.

– Даааа… лепнина там. Все содрали давно, а папик, наоборот, восстановил. Не понимает, деревня, что сейчас в моде строгость! И полировка! И техника, вон, пластинки лучше бы новые купил! А то, на сортире этот драный дуб…

Электра толкнула дверь в уборную, и Алька увидела на унитазе шикарную деревянную, отливающую янтарем сидушку.

– Посикать не желаешь? Тока воду нормально спускай, там похоже на ручку выгнутую. А то все как идиоты, дергалку ищут. А это прошлый век!

Алька зашла в уборную и стеснительно потянула дверь на себя. Электра фыркнула, и убежала куда- то в темную даль своей квартиры, крикнув:

– Быстрее давай, там уж Лилька одна замучалась. Да в спальню ко мне зайдите, чего скажу.

Алька еле нашла кухню, путаясь в бесконечных ответвлениях полутемного коридора. Кухня оказалась, на удивление крошечной. Среди простора этой сумасшедшей квартиры, она была похожа на комод изнутри. Взмыленная Лилька судорожно шуровала – резала салаты, пироги уже были разложены, нарезана колбаса. Правда толстыми неровными кусками.

– Я чертов нож не нашла нормальный, одни тупые резалки малюсенькие. У них и посуды- то толком нет, видала какая кухня. Пральна. Нечего жрать носителям идей. Только пить!

– Они в ресторанах кушают, или прислуга доставляет. Что ты разоралась-то?

Алька осторожно заглянула за узкий деревянный шкаф, там была какая-то дверь. Она приоткрыла, скорее чуть оттянула её, стараясь не повалить мебель.

– Смотри, Лиль. Там шахта…

Лилька, малюсенькая и черненькая, как грач, сшила себе платье из ярко красной ткани в горошек, волосы сбила в плоский пучок и была похожа на мухомор, взмыленный и злой.

– Не лазь, где не надо! Ты что забыла, про призраков? Тебе ж рассказывали!

– Деффки! Идите сюда. По коридору налево до конца.

Голос Электры звучал глухо и издалека. Алька с Лилькой, толкаясь как две овцы, побежали на голос и дружно, одновременно пролезли в дверь спальни. Обстановка в комнате была шокирующая, особенно после их кроватей с проволочными матрацами и круглыми шарами на спинках. Но совершенно ошеломительно выглядела сама Электра. Широкое, огромным колоколом платье, из неизвестной серебряной ткани, похожей на конфетную фольгу, только не жесткую, а легкую, струящуюся, как водопад, от тонкой шеи до стройных икр, затянутых в чулки, тонюсенькие, как дымка. В юбку было явно вставлен обруч, поэтому она колыхалась распустившимся цветком, не касаясь ног. На сильно открытой шее что -то искрилось так сильно, что даже слепило. Черные волосы были подняты высоко на затылке в стиле «бабетта», а потом спускались гладкими прядями на плечи.

Но главное было не это. Глаза! И губы! Она их накрасила! Тонкие серые стрелы превратили маленькие мышиные глазки в очи. А перламутрово-розовая помада сделала узкие бесцветные губки нежными, слегка приоткрытыми лепестками. Девчонки выпучили глаза и изумленно сели на кушетку одновременно, разом, будто им врезали под коленки!

– Ты что… вдруг узнают, это же стыдно для комсомолки! Да и на собрание вызовут. Позор. До папы дойдет…

– Псссс. Дуры. Папе моему на это нас… А что этт у вас на ногах?

– Чулки… А что?

– Да ничто! Вы бы еще нитяные в рубчик напялили! С рейтузами!