И.Кошкин За ценой не постоим

– Ну, ты молодец, Прохор, – политрук отстранил манси, посмотрел на него сверху вниз, улыбаясь во весь рот. – Ты же нам половину работы сделал!

Теперь на лице красноармейца отобразилось вежливое недоумение.

– Ты водителя в танке убил, – пояснил Николай. – Без этого мы бы его хрен догнали.

– Я в щель смотровую стрелял, – пожал плечами Прохор, – как мне Алексей сказал.

Виткасин коротко рассказал политруку о том, кто научил его стрелять по танкам. Манси говорил очень сдержанно, но Трифонов понял, что храбрость умершего бронебойщика произвела на маленького бойца заметное впечатление. Пора было возвращаться к своим обязанностям политработника, и Николай достал из кармана измятый блокнот. Огрызком химического карандаша политрук записал имя погибшего и в нескольких предложениях сохранил на отсыревшей бумаге рассказ Прохора. Трифонов дал себе слово, что найдет время сделать коротенькую статью если не для «Красной Звезды», то для армейской газеты точно. Между делом Николай завязал разговор с Виткасиным. Манси отвечал коротко, но постепенно разговорился, и Трифонов с удивлением узнал, что этот невысокий боец, оказывается, студент лучшего советского университета и подающий надежды геолог. Наверное, еще несколько часов назад политрук вряд ли сумел бы вызвать Виткасина на откровенность, но этот короткий бой словно разбил какие-то запоры в душе молодого комиссара. Николай чувствовал себя спокойно и уверенно, он говорил свободно, с радостью понимая, что Прохор отвечает ему такой же открытостью. Закончив беседу, Трифонов пожал Виткасину руку и сообщил, что решил оставить его бронебойщиком. Манси почему-то искренне обрадовался этому обстоятельству и очень благодарил товарища политрука, мимоходом заметив: он, мол, и сам хотел просить о том же. Теперь его долг – бить танки, так наказал ему умирающий товарищ, и нарушать эту волю – неправильно. Трифонова глубоко тронула такая верность маленького бойца, Николай еще раз сжал ладонь Виткасина и, выбравшись из окопа, пошел через рощу на КП роты.

* * *

– В герои лезешь? – приветствовал своего политрука Волков.

– Ага. – Трифонов спустился в окоп и, скинув промокший ватник, натянул шинель. – Чччерт, холодно как… Медаль хочу, как у тебя. Или даже орден.

– Получишь, – ухмыльнулся его лейтенант. – «Отважный политрук подорвал…»

– Мы втроем его подбили, – с неожиданной резкостью сказал Николай.

– Уже втроем? – поднял бровь Волков.

– Ты донесение не отправлял? – спросил Трифонов.

– Отправил, – успокоил его комроты. – И пленных, и донесение, все как есть: отважный политрук отважным личным примером возглавил атаку на фашистский танк и отважно его уничтожил.

– Во-первых, возглавил все-таки Шумов, – начал горячиться Николай. – Во-вторых, по нему еще Виткасин стрелял!

Политрук коротко рассказал командиру, как был уничтожен танк. Волков слушал, не перебивая, затем молча вынул из ниши в стене окопа «сидор» и, покопавшись в нем, достал флягу.

– Кружку доставай, – приказал лейтенант.

– Нету, – честно признался Николай. – Это водка, что ли?

– Спирт, – гордо ответил Волков. – По крышечке за твой героический подвиг, а?

Трифонов вздохнул. По крышечке – это, конечно, хорошо, особенно в такой холод, но…

– Не надо, – покачал головой политрук. – Я сейчас к Медведеву пойду. Как мне с людьми говорить, если от меня спиртом нести будет? Кстати, откуда он у тебя?

Волков взвесил флягу в руке и, пожав плечами, убрал ее обратно.

– От Медведева. Откуда у него – не знаю, – он посмотрел Трифонову в глаза. – Как тебе Берестов?

– Отличный командир, – спокойно ответил Николай.

– Угу. – Волков, казалось, хотел сказать что-то еще, но потом передумал.

– Я говорил с Гольдбергом, – прервал неловкое молчание политрук. – Да, я считаю, что Берестов – отличный командир. Был бы он еще чуть попроще…

– Товарищ лейтенант, – из бокового хода высунулась голова наблюдателя, – а к нам комбат приехал.

Капитан Ковалев предусмотрительно подъехал к высоте со стороны обратного ската. Спешившись, чтобы не маячить на вершине гордой конной статуей, комбат передал повод подбежавшему бойцу и, пригнувшись, поднялся на КП. Махнув рукой, чтобы не приветствовали, Ковалев снял фуражку и вытер лоб.

– Знобит что-то, – неловко улыбнулся капитан, осматривая с высоты позиции роты. – Это кого там так перепахало? – спросил он, указывая на позиции Медведева.

– Второй взвод, – ответил Волков. – Восемь убитых, шестеро раненых, один остался в строю.

Ковалев поднес к глазам бинокль и с минуту осматривал изрытые снарядами окопы.

– Значит, второй броневик все-таки уехал? – снова спросил комбат.

– Да, – ответил комроты, – но попадание в башню было, я сам видел. Аж пушку выбило.

– Знаешь что… – Ковалев убрал бинокль в футляр. – А переведи-ка ты их на опушку, на старую линию…

– Я собирался вообще сменить второй взвод третьим, – заметил Волков, которому, похоже, не нравилось, что комбат начинает двигать взводы через голову командира роты.