И.Кошкин За ценой не постоим

– Лежать! – рявкнул один из парашютистов и свалил в снег пленного.

Остальные упали сами. Если они были пьяны, то, похоже, хмель быстро выветривался.

– Кривков, – крикнул капитан, – где командир и Ратовский?

– Есть! – невпопад ответил десантник. – Вальку ранили в плечо, пистолет из-под подушки достал! А Говорухин его срезал! И еще одного, тоже дергался!

Кривков был почти невменяем от пережитого возбуждения. Из калитки вышел младший лейтенант – бледный, с дергающимся лицом. В правой руке он держал автомат, левой машинально, как учили, пытался засунуть в карман разорванный индивидуальный пакет – разведчик не должен оставлять следов.

– Товарищ капитан… – начал он звенящим голосом.

– Отставить, – спокойно приказал Чекменев. – Что с Ратовским?

– Я его перевязал, – младший лейтенант взял себя в руки, надо признать – быстро. – Рана легкая – по мясу скользнуло, навылет.

– Ладно, пошли, – махнул рукой капитан. – Ведите их.

– Встать, – приказал Говорухин, теперь уже спокойно.

Один из лежащих поднял залитое кровью лицо:

– Не пойду, – хрипло сказал и выматерился.

– Хорошо, – дико усмехнулся десантник и, подняв автомат, всадил короткую очередь в землю рядом с головой пленного.

Тот с воем откатился, навалившись на другого пленного, и быстро вскочил.

– Вперед и без глупостей, – приказал Антон.

Трое десантников повели захваченных к площади, из калитки вышел, осторожно надевая ватник, Ратовский. Встретившись взглядом с капитаном, он опустил глаза и, взяв винтовку наперевес, побежал за товарищами. Чекменев поморщился – выговор подождет, сейчас нужно сделать дело. Петр Николаевич привел убежавшего коня, затем открыл ворота и вывел со двора еще троих.

– Пал Лексеич, – сказал он хрипло, передавая капитану поводья, – товарищ капитан, ты мне его обещал, помнишь?

Чекменев посмотрел в глаза колхознику и медленно кивнул.

– А что новенькие? – спросил он, ведя в поводу трех коней.

– Командир у них стоящий, – сказал колхозник, приноравливаясь к шагу хромого капитана. – Сразу как дал – одного, другого… А Валька сплоховал. На него наган подняли, а у него-то тоже в руке… Не выстрелил. Мальчишка он.

Капитан вздохнул:

– А других у нас нет. Впредь ему наука будет.

Они вышли на небольшую площадь, где дома расходились в стороны, открывая пространство шириной метров двадцать. Посередине стояли четверо пленных, перед ними с оружием на изготовку – десантники.

– Говорухин, следи за ними, – приказал Чекменев, – остальные примите коней.

Капитан видел, что из-за заборов за ними наблюдают сельчане, некоторые даже вышли на площадь, но близко не подходили. Это было то, что нужно, вместе с колхозником он подхромал к четверым, те дрожали уже не от холода, а от страха.

– Сазонов, – кивнул на первого Петр Николаевич.

– Бывший сержант РККА Сазонов Егор Петрович, – громко, на всю площадь сказал Чекменев. – Дезертировал и добровольно сдался в плен. Вступил в полицию. Четвертого октября лично расстрелял в селе Горелое семью командира Красной Армии.

Предатель вздрогнул и затравленно огляделся. Капитан видел, как несколько крестьян подошли ближе, чтобы лучше слышать, и шагнул к следующему.

– Это Жмыхов, – сказал Петр.

– Бывший красноармеец Жмыхов Алексей, – крикнул Чекменев, – дезертировал с призывного пункта, пошел в полицаи! Тринадцатого октября выдал немцам колхозника Семена Ивановича Проклова, помогавшего Красной Армии! Сам! Слышите, сам надел Проклову петлю на шею!

Народу на площади стало заметно больше, люди молча смотрели на простой и страшный суд, где невысокий хромой человек с красной лентой на шапке обвинял четырех других в иудиных преступлениях.

– А этого я сам, – внезапно севшим голосом сказал Петр Николаевич, – сам объявлю.