И.Кошкин За ценой не постоим

Антон и трое остальных приземлились далеко в стороне, снесенные ветром. Двое суток они безуспешно искали Галю, на третьи сутки их самих нашли партизаны макаровского отряда. На приказ остановиться и назвать себя десантники вскинули оружие, хоть и понимали, что из этой засады не выбраться, и тогда из-за дерева вышел невысокий, сильно хромающий человек с сонным лицом.

Говорухин украдкой посмотрел на Чекменева, тот ехал, глядя прямо перед собой, но младший лейтенант почему-то знал, что капитан замечает все.

– Что-то не так? – словно подтверждая, спросил партизан.

– Да нет… Просто странно как-то, – это был разговор, которого Антон ждал и боялся, и теперь он торопился высказать, что думает. – Я не думал, что первое наше задание будет… Таким.

– Ах вон оно что, – протянул Чекменев. – А вы что, думали, мы тут только и делаем, что поезда под откос пускаем?

– Нет, но…

– Послушайте, Антон. – Чекменев оглянулся назад, затем посмотрел по сторонам. – Наша задача сейчас сделать так, чтобы все знали: мы здесь, мы – советская власть, и мы тут – дома. Понятно?

Капитан говорил не как старший по званию, это, скорее, был совет человека, который повидал куда больше, чем Антон…

– И всякий, понимаете, всякий, кто решил, что советской власти больше нет, очень сильно ошибается. Впрочем, вы сами все поймете.

– А Галя? – Младший лейтенант наконец задал мучивший всех четверых вопрос.

– Да все с ней хорошо, – ответил капитан. – За ней наш человек смотрит, на обратном пути как раз заберем и перевезем ее в лагерь. Вообще, конечно, тех, кто вас выбрасывал, надо на фронт, взводом командовать! Так напороть с выброской…

– Пал Лексеевич, – негромко сказал сзади мужик. – Уже близко, я бы сходил, посмотрел.

– Винтовку оставь, – приказал Чекменев.

Крестьянин спешился, бросив поводья одному из десантников, снял с плеча винтовку и протянул ее капитану.

– На, возьми.

Чекменев вынул из кобуры наган и протянул его мужику, тот молча принял оружие и сунул его за пазуху.

– Давай, Николаич, только сам не лезь никуда. И не задерживайся – времени у нас мало. Если что – стреляй, поможем.

Мужик, все так же не говоря ни слова, кивнул и скрылся между деревьями.

– Спешиться, – приказал Чекменев.

Десантники с нескрываемым облегчением сползли с лошадей. Антон несколько раз присел, разминая ноги, коню, похоже, это не понравилось, он дернул головой и фыркнул.

– Но-но, спокойней, ты… Лошадка, – младший лейтенант с опаской протянул руку к лошадиной морде.

Время тянулось медленно, небо понемногу светлело. Стало видно, что впереди, метрах в тридцати, лес кончается, дальше шла узкая полоса вспаханной земли, припорошенной снегом, а за ней уже виднелись в темноте избы.

– На всякий случай, повторим, – нарушил молчание капитан. – Их – шестеро. Четверо – дезертиры, двое – местные. Вооружены «трехлинейками», но могут быть и пистолеты. Насколько нам известно, вчера вечером они много пили. Ваша задача?

– Мы входим с Петром Николаевичем, – заученно начал Антон. – Вы с Валькой… С красноармейцем Ратовским, страхуете снаружи. Если будет часовой, мы его снимаем ножом или из винтовки с «брамитом»[9].

– Ваша задача – вывести их на улицу, – сказал Чекменев, – понимаете? Это важно. Если кто-то хотя бы дернется за чем-то – сразу стреляйте.

– А людей собирать будем? – спросил Ратовский – высокий, худой десантник с каким-то удивительно домашним лицом.

– Нет, – резко ответил капитан. – Они сгоняли народ на площадь, когда вешали. Значит, мы так поступать не можем. Думаю, когда вытащим их на середину деревни, люди сами потянутся. Посмотреть.

Все снова замолчали, время тянулось невыносимо медленно.

– А потом? – не выдержал Говорухин.

– А потом мы их расстреляем, – спокойно ответил Чекменев.

Антон вздрогнул, и капитан заметил это.

– Вы все поймете, Антон, – как-то нестрого, по-человечески сказал партизан, – поймете. Я все скажу.

Младший лейтенант кивнул и зачем-то поправил висевший на груди тяжелый автомат. Как-то и впрямь глупо выходило: он – командир РККА, переживает, как какая-то… гимназистка старорежимная. Приказ есть приказ. И все же Антон никак не мог отделаться от мысли, что первым, кого он убьет на войне, будет не немец, а русский…

Они стояли, переминаясь с ноги на ногу, держа коней под уздцы. Мерин Ратовского все время фыркал, тряс головой, и когда Валька сунулся шептать успокаивающе в ухо, как видел когда-то в кино, зловредное животное махнуло мордой и разбило десантнику губу. Антон начал нервничать и посмотрел на Чекменева: капитан застыл в седле, словно статуя. Небо стало уже совсем серым, когда сзади тихонько свистнули. Говорухин резко обернулся, рука дернулась к затвору автомата.

– Свои, свои, – поднял перед собой руки Петр Николаевич.